— Это не работа, ты же не мой пациент, — как всегда, с улыбкой ответила она. — Все наладится, после бури всегда выходит солнце.
— Обещаешь?
— Обещаю. Я знаю, о чем говорю.
— Тогда безоговорочно тебе поверю. — Ален нежно прижался губами к ее губам.
Когда они оторвались друг от друга, Иллая сказала:
— Ну прям подростки.
— Да, именно так. С тобой я чувствую себя подростком.
— Я тоже. Но давай вернемся во взрослый мир.
— Не хочется.
— А надо. Я хочу, чтобы ты посмотрел с разных сторон на свою жизнь и проанализировал события. Но не как маленький мальчик, затаивший обиду, а как взрослый мужчина. Можешь даже посмотреть на свое детство и уход матери, на ваши отношения с отцом как детектив. Может, у Марта были свои основания так вести себя? Может, он не делал, не говорил, не спрашивал не ради себя, а ради тебя. Возможно, ты в своих воспоминаниях идеализируешь мать, но при этом преуменьшаешь заслуги отца. А твое стремление добиться успеха в работе — это детское желание доказать ей, что ты достоин ее внимания.
— Хватит, Иллая. Давай на этом закончим.
— Хорошо, просто подумай над моими словами, когда будешь готов. А раз эта тема закрыта, то расскажи, как дела с расследованием, что ты делал в том городе?
Ален выдохнул и сухо сказал:
— Дела продвигаются. Ты действительно хочешь об этом узнать?
— Конечно, я же встречаюсь с детективом.
— Встречаешься? То есть ты согласна быть девушкой детектива?
Она прищурилась и хитро улыбнулась.
— Ну хорошо. В общем, у нас есть подозреваемый, но не хватает улик. Мы раскопали похожее убийство супругов Роттер в городе Ром. Но оно произошло больше десяти лет назад. Есть еще несколько зацепок, которые привели нас к их сыну, который пропал без вести в две тысячи пятом году и признан судом умершим. Но тела не нашли, так что вполне вероятно, что он жив, здоров и может оказаться нашим убийцей. С этим старым делом одни вопросы. Мозг уже кипит. Есть подозреваемый, есть старое дело, пропавший парень и разрозненные улики, которые никак не складываются в единое целое. Вот такая вот шарада.
Глаза Иллаи расширились, она смотрела на Алена с изумлением.
— Ты удивлена?
— Да, — глотнув молочный коктейль, сказала она. — Настоящий ребус.
— И не говори. Но идеальных преступлений не бывает, это я знаю точно. Нам просто нужно еще немного времени.
— Ты справишься, я уверена.
— Замерзла? — спросил Ален, посмотрев на Иллаю.
Он почувствовал, как дрожь прошла по ее телу.
— Прохладный ветерок тут. Пора бы перебраться в тепло. Я просто поражаюсь тому, как вы, детективы, расследуете дело. Как находите какие-то частицы, цепляетесь за них и идете по лабиринту к самому выходу.
— Да ладно, это просто множество часов кропотливой работы. Ты вот блуждаешь по воспоминаниям и подсознанию людей, а мы — по уликам.
— И то правда, — сказала она, легкими движениями обогнула машину и проскользнула внутрь.
По дороге обратно Ален настойчиво предлагал продолжить вечер у него, но Иллая не менее упорно отказывалась.
— Потерпи до выходных. Или в пятницу я могу забрать тебя из участка, и мы поедем к тебе, — твердо произнесла она.
— А я планировал приготовить ужин и встретить тебя в домашнем трико. — Он хихикнул.
— Ну уж нет. Давай лучше закажем еду, выпьем вина, а вот завтрак я позволю тебе приготовить, — игриво произнесла она.
— Уговорила.
Он довез ее до дома, нежно поцеловал на прощание и уехал. На душе детектива стало спокойно, вокруг него витали запахи ночного города и ее духов. Вернувшись домой, Ален включил телефон, проверил пропущенные, но никому не стал перезванивать, даже начальнику полиции, от которого было два звонка.
«Пусть весь мир подождет», — подумал он и налил себе глоток виски. После поменял постельное белье, прибрался в квартире, закинул разбросанные вещи в шкаф и с чувством выполненного долга отправился в кровать.
Но сон никак не шел. Разговоры с Иллаей и отцом крутились в голове снова и снова. Почему спустя столько лет он все еще ведет себя, как обиженный мальчишка? Чувствует себя брошенным, тем, от кого отвернулся весь мир после ухода матери. Почему он винит отца? Он ведь ничего не знает, но в воспоминаниях видит в зеркале взгляд того мальчика, которым был когда-то.
Ален лежал на твердом матрасе и удобной ортопедической подушке, отбросив одеяло в сторону, и смотрел в потолок. Сегодня он отверг слова Иллаи, но, может, она права? Может, его мать не была такой идеальной, как он ее помнит. А он так и не смог вырасти, повзрослеть, посмотреть на ситуацию незаплаканным взглядом. Почему отец ни разу не поговорил с ним о ней, ее уходе, о том, какой она была на самом деле. Иллая предположила, что отец не хотел его ранить, не хотел, чтобы его воспоминания о ней омрачились реальностью. Намекала, что Март принял удар на себя, стал мишенью для его злости, ненависти, грубых слов. Наверное, это и есть отцовская любовь. Или это любовь отца к матери, которая так и не прошла, и отец продолжал оберегать пусть не маму, но память о ней. Ведь он так больше ни с кем и не жил. Только Ален и он.