Еще я тренировалась — упорно, постоянно, без прогулов. Моя фигура и до того была сухой и поджарой, ела я, как и раньше, очень мало. Но со временем тренировки помогли мне почувствовать силу в руках и ногах. Я больше не была тростинкой, скорее, хорошо сложенной спортивной девушкой, под кожей которой находились мышцы, а не скелет.
Сестра иногда приходила ко мне в гости в студенческое общежитие, помогала, подсказывала. Только благодаря ей я стала тем, кем стала. По совету Сирены, в другой, видимой всем реальности я выбрала для специализации социальную психологию, продолжала свою волонтерскую деятельность, спасала бездомных животных. В каждом человеке есть два «я». То, которое мы выставляем на «витрине» напоказ обществу, и наше сокровенное «я», которое спрятано где-то глубоко, в самом темном углу магазина, а может, даже накрыто покрывалом на нашем внутреннем складе. Иногда мы стягиваем покрывало, и вот оно — наше настоящее «я».
Может быть, моя уверенность дрогнула бы, если бы не жизнь, не ситуации, которые она мне преподносила раз за разом, снова и снова. Ты хочешь узнать, что стало спусковым крючком? Конечно, хочешь, и я расскажу. Ты должен знать все, может, тогда ты сможешь нас понять.
Глава 47
На отшибе
Когда я была готова, а это произошло не через месяц и даже не через полгода, я вернулась на ту самую продажную улицу. Прошлась по ней еще теплой осенней ночью, в поисках той, кто была моим отражением в страшном кошмаре. Я помнила о ней, каждый день помнила. Эти большие глаза, истощенное тело, потерянное детство, наше общее растоптанное детство. Улица пестрила лицами, но все они были не те.
Я возвращалась туда поздними вечерами снова и снова, но так и не нашла ее. В очередную безлунную ночь я просто остановилась на том же перекрестке и стала ждать. Ко мне подходили желающие заработать, но, взглянув в их лица, я только мотала головой. Через какое-то время из тени ко мне выплыл тот самый мерзкий тип.
— Чего ищешь? — спросил он, своим прогнившим голосом.
— Девушку, — сказала я сухо.
— У меня много девушек. Какую предпочитаешь?
Во рту скапливалась горечь. Мои губы, язык не хотели произносить слова, но я выжимала их из себя, выдавливала, словно гной, из раны.
— Я с ней уже… была. Ты нас отводил в комнату в этом баре. — Я показала на дверь.
— Не припомню.
— Это было давно. Молодая, худая, волосы сбриты, как зовут, не помню, — соврала я, прекрасно помня ее имя.
Ее звали Рая, только я не хотела его произносить в этом разговоре.