— Этот старичок?.. — Пауза. — Нет, он как будто немного дышит. Послушай, Мик, он чуточку дышит.
— Нет, не дышит. И вовсе не дышит! То есть ни чуточки!..
— Ну что ж, что не дышит! — решительно говорит Котя. — Мы сделаем ему искусственное дыхание. Так бывает!
— Не поможет! — упрямо говорит Мик. — Его совсем задавило.
— Нам надо его спасти, Мик! — горячо возражает Котя. — Это очень хороший старичок. Он профессор. У него очки, палка и зонтик. И он ходит гулять с собакой по утрам. О нём пишут в газетах. У него даже орден есть. Надо обязательно его спасти.
Котя делает искусственное дыхание. Он шлёпает ладонями по клеёнчатой обивке пуфа, приговаривая:
— Раз, два. Раз, два…
— Он всё-таки не дышит.
Котя не отвечает. Шлепки становятся громче. Я слышу прерывистое дыхание Коти. Его руки неутомимо бегают по клеёнчатой обивке. Он так старается, словно в самом деле надеется оживить диванный пуф.
— Котя, можно я буду тебе помогать? — тихо говорит Мик.
Вы будете жить, профессор! Мне хочется пойти пожать руку маленькому ленинградцу за упрямый романтизм его души, побеждающей неверие и слабость. Но я не делаю этого, чтобы не помешать игре, вернее — тому большему, чем игра, что происходит за стеной.
— Разотри ему ноги, — приказывает Котя. — Теперь дело пойдёт быстрей.
Шлепки, шуршание продолжаются с удвоенной силой. Я вдруг замечаю, что разрывы несколько отдалились от нас, хотя снаряды всё ещё накрывают наш район.
— Не помогает, — устало говорит Мик.
— Ничего, Мик, поможет. Смотри, какой он старенький и седой. Мы обязательно должны спасти его. Он будет жить, только работай, Мик!
Работай, Мик! Человеческая жизнь стоит любой работы.
— Вот так. Ещё немного… Теперь холодное на грудь… — Голос Коти срывается. — Подай графин, Мик…
Булькает вода, выливаясь из горлышка графина, и глухо барабанит по клеёнчатой обивке. Тяжёлое, согласное сопение.
— Ты слышишь, Мик?
— Что?
— Он вздохнул. Послушай, он вздохнул.
Задерживая дыхание, Мик вслушивается.
— Да-а, — говорит он неуверенно. — Котя, надо послушать пульсу. Ты знаешь, где пульса?
— Знаю. Ты послушай пульсу, а я ещё немножечко подышу ему… Ну вот, теперь он совсем дышит. Мы спасли его, Мик! — Котя заговорил низким голосом: — Вы спасены, товарищ профессор. Можете идти работать. Вот ваши очки, зонтик и палочка. Не надо нас благодарить.
— Большое досвидание, — говорит шестилетний Мик.
Как тихо на улице! Неужели обстрел уже кончился? Смотрю на часы: пятнадцать минут, в течение которых немцы методично каждый день обстреливали город, миновали…
На озере Великом
Всю дорогу до озера Великого Валька Косой рассказывал небылицы. Я уже был наслышан о нём, как о самом отъявленном врале в деревне, но почему-то он рисовался мне вдохновенным выдумщиком, с безудержно поэтической фантазией, что не врёт даже, а сочиняет для украшения жизни. Я ошибался: он врал как-то мрачно, невразумительно, ленясь продумать свою выдумку до конца, и при этом косил сильнее обычного.
Мы повстречались с ним и с Петраком, колхозным шофёром, свояком Анатолия Ивановича, неподалёку от опушки леса, сбегающего к озеру.
Склонившаяся над тропкой, кроваво-красная, опалённая заморозками рябина с чёрными, свернувшимися в трубку листочками вдруг сильно тряхнула всеми своими гроздьями, окропив белёсую, в инее, траву будто каплями горячей крови — россыпью пунцовых ягод, и наперерез нам из глуби леса с хрустом и треском вышли двое — сперва Петрак, за ним Валька. Оба в полном охотничьем снаряжении: рваных шубейках, подпоясанных патронташами, тёплых шапках, резиновых сапогах, на одном плече — ружьё, на другом — мешок с чучелами. Из рваной мешковины торчали острые деревянные клювы. Было что-то грозное в их внезапном и шумном появлении. И так же грозно прозвучал их ответ Анатолию Ивановичу, спросившему, какого лешего понадобилось им в чаще:
— Кости искали!..
С нами был новичок, впервые попавший в Мещеру, но много наслышанный о всяких чудесах этого таинственного края. Он приметно вздрогнул, замедлил шаг и с жадным интересом спросил:
— Какие кости?
— Шибаевскую почтальоншу волк задрал, — закуривая, ответил Петрак.
— Как — задрал?
— А вы у Вальки спросите, его новость, — кивнул на своего напарника Петрак.
— Известно — как! — сиповато и угрюмо отозвался тот. — Удушил за горло, после всю мякоть объел.
— И ты что же, впрямь ходил кости искать? — с насмешливым сожалением спросил свояка Анатолий Иванович. — Нешто волки нападают на человека об эту пору?