Надо коснуться и странной даты «1 ноября». Архивисты говорят, что это дата предъявления Несмелову обвинения; следовательно, больше двух месяцев он провел в тюрьме даже без такой мелочи. Ну, а именование пола камеры пересыльной тюрьмы гордым термином «госпиталь для военнопленных» — видимо, часть российского авторского права. Одно мы знаем точно: к концу 1945 года Несмелова действительно не было в живых, и «6 декабря» вполне годится хотя бы как условная дата его смерти.
Хотя и не всем годится эта дата, не всем годятся факты (как известно, «тем хуже для фактов»). Нам придется обратиться к творчеству помощника ректора по организационным и общим вопросам Морского государственного университета во Владивостоке, Алексея Михайловича Буякова (р. 1958), подполковника госбезопасности, автора книги «Органы государственной безопасности Приамурья в лицах: 1923–2003 г.г.» (Владивосток, 2003). Однако речь идет о более ранней публикации подполковника Буякова — «Русский поэт и фашист» (доступна в интернете). В ней автор доказывает, что Арсений Несмелов был отнюдь не поэтом, а всего лишь деятельным фашистом. В частности, там сказано: «В государственном архиве Хабаровского края хранится масса архивных документов и материалов главного бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии (БРЭМ). Там же есть и личное дело Арсения Ивановича Несмелова (Митропольского) с персональной карточкой БРЭМовца Несмелова и краткой биографией. Но что сразу поражает исследователей, знакомящихся с архивным делом поэта, так это то, что в нем около шести листов, хотя оставшаяся на последних листах сквозная нумерация позволяет утверждать, что дело состояло максимум из 115–117 листов».
Не стесняясь удивительного числительного («около шести»), Буяков экстраполирует сразу всё, что нужно ему по концепции. Нет нужды отвечать ему, но некоторые ценные документы в его статье приведены. В частности — текст розыскного листа УНКГБ по Хабаровскому краю на А. Несмелова (август 1945 года):
«Митропольский Арсений Иванович. 1889 года рождения. Русский. В прошлом офицер белой армии. С 1924 года — эмигрант. Известный среди эмиграции поэт, пишет под псевдонимом „Арсений Несмелов“. С 1941 года — курсант вечерних курсов политической подготовки, организованных при разведывательной школе в Харбине. По окончании курсов был зачислен официальным сотрудником 4 отдела ЯВМ [Японской Военной Миссии. — Е.В.] и работал на курсах пропагандистов. Читал предмет литературно-художественная агитация. На курсах имел псевдоним „Дроздов“. В мае 1944 был переведен в 6 отдел миссии, где и работал до занятия Харбина Красной Армией. Являлся членом фашистской партии и автором антисоветских произведений, которые издавал под литературным псевдонимом „Дроздов“, „Дозоров“. Сотрудничал во всех эмигрантских газетах и журналах, где помещались статьи, рассказы и стихи.
Личные приметы: среднего роста, фигура мешковатая с небольшим брюшком, волосы русые с проседью, волосы зачесывает с пробором на правую сторону, глаза голубые, лицо морщинистое, пользуется очками. Проживает в Харбине...»
Дальше следует несколько страниц советской пропаганды, которую А. Буяков завершает безобидным абзацем:
«В августе 1945 года одна из оперативно-розыскных групп территориальных органов госбезопасности и военной контрразведки „СМЕРШ“ разыскала и арестовала Арсения Несмелова. После первого допроса он был отправлен в фильтровочно-пересыльный лагерь в поселок Гродеково, где в сентябре умер от простуды».
На мгновение поверим обоим источникам. Получается, что в августе 1945 года Несмелов был арестован, надиктовал почти 120 страниц показаний, из которых сохранилось лишь «около шести», потом умер в сентябре от простуды. Далее события развивались захватывающе: 1 ноября 1945 года Несмелов был вновь арестован и помещен в госпиталь для военнопленных, где и умер 6 декабря (не важно — от чего).
Видимо, следственное дело Несмелова в какой-то момент было разделено. Для одного ведомства он умер, для другого еще представлял ценность как свидетель и обвиняемый на будущем процессе Всероссийской Фашистской партии (т. н. «Процесса над семеновцами», широко освещавщегося в советской прессе с 26 августа 1946 год; по итогам процесса были казнены Г. В. Семенов, К. В. Родзаевский и еще трое приговоренных уже 30 августа были расстреляны в подвалах Лубянки). Подполковник КГБ Буяков заканчивает свое творение на патетической ноте: «По всем меркам Великой Отечественной войны его следует отнести к предателям, помогавшим врагу бороться со своей родиной, со своим народом». Однако кто и куда дел сто страниц следственного дела — пусть разбираются потомки. Литературное наследие Несмелова делает эти возможные поиски делом увлекательным, но для нас неинтересным. Человек со следственными делами в нашем сознании и в истории литературы уже давно заслонен поэтом и его книгами. С чего подполковник взял, что «…в 50-е годы или в конце 80-х годов при передаче архива БРЭМа из центрального оперативного архива бывшего КГБ СССР в Хабаровский архив или позже, в самом архиве, кто-то посчитал, что многим нет необходимости знать о негативных или иных фактах биографии поэта» — оставим на его совести. В биографии каждого из нас много чего можно найти: подполковник Буяков — филокартист, и я тоже, но на этом наше «общее дело» заканчивается.