— Вот, получи, а я возьму эту карточку и буду иметь дело уже с самим графом.
— Да объясни мне на милость, откуда в твои руки могло попасть это наследство?
Когда я ему тут в коротких словах рассказал про свою находку в Бриеннском замке, Сагайдачный руками развел.
— Да ты, милый мой, просто с ума спятил! Эти деньги — твоя военная добыча…
— С твоей запорожской точки зрения. Для меня, прости, всякая чужая собственность священна. А теперь поезжай-ка в тот полк, куда тебе надо было отвезти сорок тысяч франков.
— Сейчас поеду. Я тебе так благодарен, дружище…
— Благодарность свою ты лучше всего докажешь, если перестанешь играть в карты.
— Но это — такое лишение…
— Не согласен? Ну, так давай-ка сюда назад графские деньги. Я отвезу их ему с остальными, а ты разделывайся уж с ним, как знаешь.
— Нет, брат, шалишь! Не отдам. Уж лучше отказаться от карт.
— То-то же. А кстати, отказаться бы тебе и от казначейских обязанностей.
— Чтобы соблазну никакого не было? И сам я об этом уже подумывал.
— А теперь решись.
— Решаюсь. Сегодня же сделаю заявление.
На этом мы расстались. Прождал я еще, на всякий случай, час времени, не пришлет ли де Бриенн чека; так и не дождался. Тогда я попросил хозяйку одолжить мне ее сак, уложил туда остальное бриеннское наследство и поехал по адресу, показанному на карточке наследника.
Камердинер в ливрее и преважного вида не хотел было пустить меня и в переднюю.
— Граф-де нездоров и никого не принимает.
Но золотой ключ отворил мне вход. На стук камердинера в дверь графского кабинета оттуда послышался сердитый голос:
— Это ты, Жак?
— Я, ваше сиятельство. Русский офицер желает вас непременно видеть.
— Сакр-Дие! Сказано ведь тебе, что я-то никого не хочу видеть.
Тут уж и я голос подал:
— Я к вам с деньгами, г-н граф.
— За деньгами?
— Нет, с деньгами, с вашими собственными.
— С моими? Да откуда они могли у вас взяться?
— Примите меня; тогда я вам все объясню.
Замок щелкнул, и дверь отворилась.
— Войдите.
Я вошел и замкнул опять дверь за собою на ключ.
— Это зачем? — удивился граф.
— Затем, чтобы ваш Жак непрошено не вошел к нам. С сухою вежливостью он указал мне на стул и сам сел против меня. Тут только, когда лицо его было обращено вполоборота к свету, я разглядел его: мужчина уже пожилой, волосы с проседью, лицо изможденное, глаза впалые, с лихорадочным блеском. От бессонных, видно, ночей за проклятыми картами. При всем том настоящая аристократическая осанка, исполненная достоинства.
— Первым делом, — говорю, — позвольте возвратить вам эту вот расписку в сорока тысячах франков, которые вы проиграли моему приятелю, подпоручику Сагайдачному.
— Да ведь она еще не уплачена?
— Уплачена из вашего же наследства после покойного вашего дяди-кардинала.
И я изложил ему уже более подробно, чем перед тем Сагайдачному, всю историю моей находки в Бриеннском замке. Сначала он меня слушал сдержанно и с гордым видом, но, понемногу, он заметно заволновался, а когда я кончил, он, не владея уже собой, вскочил со стула и, ероша волосы, зашагал взад и вперед по комнате. Потом вдруг остановился передо мною.
— Но в потайном ящике за книгами, говорите вы, было ведь не сорок тысяч франков, а больше?
— Да, всего шесть тысяч двойных луидоров. Одна тысяча пошла на погашение вашего карточного долга, а остальные пять тысяч позвольте теперь передать вам.
И, выгрузив из сака на стол все свертки, я расставил их правильными рядами.
Граф де Бриенн, все еще как бы не смея верить, развернул один сверток; но руки у него так дрожали, что золотые покатились по столу.
— Золото, правда… — пробормотал он, — и все двойные луидоры….
— Так же, как и во всех этих свертках, — сказал я. — Всех их пятьдесят и в каждом по сто двойных луидоров. Потрудитесь пересчитать.
Окинув ряды столбиков быстрым взглядом, он убедился в верности счета.
— А себе вы ничего не оставили? Или, может быть, кроме этих, в потайном ящике были еще деньги?..
— Вы забываете, граф, что говорите с офицером! В лице и голосе моем выразилось, должно быть, такое неподдельное возмущение, что граф поспешил извиниться:
— Простите, мосье; но столь редкое бескорыстие… Вы сами, верно, очень богаты?
— Напротив: кроме казенного жалованья, у меня нет никаких собственных средств.
— Удивительно! Вы, конечно, тоже высокого происхождения?