В трудную минуту как всегда за советом к матушке Алипии. Выслушав меня, она спросила с простодушной улыбкой: «А КГБ – это что, такое ругательство?» А потом добавила: «Нет, не будешь ты в тюрьме!» У меня душа затрепетала. Матушка продолжала: «Ну, читай, читай свою молитву». Я неуверенно переспросила: «Стихи?» «Да», – кивнула она. Внимательно, опустив голову, слушала.
Все происходило в ее летнем садике, после обеда сестры из Флоровского монастыря пошли мыть посуду. А Матушка прилегла возле куста малины на траву и мне говорит: «Ложись». Я легла рядом, а она закрыла глаза, будто спит. Уже и посуду помыли, смотрят на нас удивленно, ждут. Тогда я еще не могла знать, что матушка мне предсказывала продолжительную и тяжелую болезнь. В результате всех нервных потрясений, несколько месяцев я лежала в больнице, оторванная от родных, близких и от церкви. И, возможно, благодаря этой болезни меня миновала тюрьма. Только потом я поняла: матушка надо мной молитву свою дивную творила, которая и уберегла меня от надвигающейся грозы, и помогла закончить тот же институт, избежать тюрьмы и выздороветь.
И теперь, когда Господь посылает мне вдохновение на стихотворения, я, словно слышу голос незабвенной матушки Алипии, которая благословляет меня: «Читай, читай свою молитву». Светлая память о доброй наставнице и молитвеннице теплится ясным огоньком в сердце, а тихая слеза туманит глаза и медленно стекает по щеке.
Киевская подвижница
Приснопамятной монахине Алипии
Вспоминает Н. Т.
Как-то прихожу к Матушке, а она встречает меня словами: «Ты живой?» Отвечаю: «Живой». «А тебя три лба здоровенных хотели убить, но я молился и ты живой». Муж, сын и зять из-за квартиры устраивали мне скандалы. Как опасно ходим: на каждом шагу нас ожидают неприятности. И только молитвами рабов Божьих Господь избавляет нас от этих неприятностей.
Стали мы с Матушкой топить печку, а дым весь в кухню повалил, дышать нечем, ничего не видно, задохнуться можно. Я говорю Матушке: «Труба, наверно засорилась, я полезу, прочищу». Матушка благословила: «Полезай». Полезла я чистить: трубу сбила, вся вымазалась. Так ничего и не прочистила. Спускаюсь с крыши смущенная, говорю: «Матушка, я шкоду сделала, трубу свалила». В это время печка загорелась, весь дым вверх пошел. Матушка улыбнулась: «Молодец, – говорит, – прочистил, иди мойся». И обед скоро сварили, и дым больше в кухню не шел.
Сидим мы у Матушки, разговариваем. Печка уже давно прогорела, обед сварили. А. Р. показывала журнал, в котором была большая фотография М. А. Денисенко. Матушка схватила журнал, двумя пальцами ткнула ему в глаза и закричала: «У-у-у вражина, сколько горя людям ты принесешь, сколько зла наделаешь. Волк в овечью шкуру залез! В печку его, в печку!». Скомкала журнал и бросила его в печку. Собравшиеся, от неожиданности, растерялись и молча сидели, слушая, как гудел в печке догорая, журнал. Придя в себя, я спросила Матушку: «А что же будет?» Матушка улыбнулась своей широкой детской улыбкой и сказала: «Владимир будет, Владимир!». И когда произошел в нашей церкви раскол, мы, без всякого сомнения, и колебания пошли за тем, кого указала нам Матушка еще года за полтора до своей смерти и почти за пять лет до событий.