Каждый, кто приходил к Матушке, получал от нее какую-нибудь милость, с каждым было какое-либо чудо: одних она исцеляла, других на путь истины наставляла, кого-то от тюрьмы избавляла, ограждала от врагов видимых и невидимых, тайные грехи открывала, для нашего покаяния и очищения.
Пришла я к Матушке с одной женщиной (у нее был любовник). Матушка ее спрашивает: «Ты сколько лет с мужем жил?» «Я замужем не была» – отвечает женщина. «Три года жил» – сказала Матушка. Знакомая расплакалась, видимо смущенная тем, что все тайное Матушка открыла.
Из Николаева приехала ко мне сестра с мужем и взяла с собой кинокамеру, чтобы заснять Матушку на кинопленку. Но Матушке не сказали, что хотят ее снять в движении на кинопленку, а говорят сфотографировать на память. Но Матушка их замысел обличила: «Кино будете дома смотреть, а здесь труд и молитва». Сестра с мужем убедилась в прозорливости Матушки.
Застала я у Матушки свою знакомую Е., которая попросила у Матушки разрешения помыть пол. Матушка разрешила. Е. Нашла ведро и тряпку и стала мыть пол. А я сижу без дела и неловко себя чувствую, а матушка и говорит: «Вот он моет, а мне стыдно» прочитала мои мысли.
При мне приехала к Матушке Н. из Вышгорода. Посидели, поговорили. Матушка обращается ко мне: «Намочи в воде полотенце и дай мне» Я намочила, выжала и подала Матушке. Она приложила себе к голове, а Н. Говорит: «У меня голова перестала болеть». Ее боль Матушка на себя приняла.
Сколько доброты, терпения, любви было у нашей Матушки, диву давались мы. Последние годы к ней столько людей приезжало из разных мест всей страны. Всех выслушает, даст совет, накормит, помолится, благословит. А зимой спросит: «Руки померзли? А ноги? Застегнись. Идите домой» – выведет на дорогу, благословит. И уходили от нее такие радостные, успокоенные. А она всю ночь молится, спала-то всего 2 часа, а то и того меньше. Фотографировать себя при жизни никого не благословляла, хотя многие просили об этом и даже пытались тайно ее запечатлеть. Но ничего тайного для Матушки не было. Перекрестит аппарат и говорит: «Снимай, все равно не выйдет». Так бывало: то пленка засветится, то вместо проявителя закрепитель нальют в бачок. Так наказывалось за своеволие незадачливые фотографы. А незадолго до кончины сама благословила, но сказала только: «После моей смерти раздавайте людям». Это тот снимок над могилкой есть, который лишь однажды благословила сделать, чтобы сохранился ее дорогой образ в меховой шапочке. Тогда же был сделан и второй снимок – на пороге летней кухоньки, отдыхает Матушка, просматривает журнал «Художник».
Становились однажды на молитву, а у одного человека мелькнула мысль, – а зачем становиться на колени? Матушка тут же на эту его мысль ответила: «Как зачем? Матери Божией это молитва «Достойно есть»».
О своих родителях вспоминала, что они были глубоко верующими: в пост отец питался отваром сухой травы и соломы, а мама умерла, когда ей было всего 7 лет, и она сама всю ночь по ней читала псалтырь.
Пришла я как-то в церковь на Демиевку, Матушка, как обычно, сидит на стульчике у иконы апостолов Петра и Павла, увидела меня и пальчиком поманила. Я подошла, поприветствовала ее, а она и говорит: «Не езди на цыганских (так она такси называла) машинах, они дорого берут, целых 5 рублей». Подумала я: «Никуда я не поеду на такси, да еще за 5 рублей». После службы подходит ко мне брат с женой и ребенком и говорит: «Давай поедем к Л., поздравим ее с днем ангела?» Вышли из церкви, едет «цыганская» машина, брат остановил, и мы поехали на именины. Брат заплатил таксисту 5 рублей.
Едем из церкви с Матушкой в троллейбусе, а одна женщина как бы про себя говорит: «У этой старухи денег много, все дают». Матушка услыхала и просто по-детски отвечает: «Говорят, что кур доят, а мне кто копеечку даст, я в церковь несу, свечи куплю и за того поставлю».
Много Матушка трудилась. Сама ухаживала за огородом, за курочками, убирала в домике, топила печку, варила кушать, ухаживала за котятами. По ночам выходила в лес на молитву. В церковь всегда несла много хлеба, яиц, на все деньги, которые у нее собирались, покупала только большие свечи и сама их расставляла, зная за кого и перед какой иконой. Идем к матушке по лесу, еще далеко, до келейки было с километр. Я, защищая Матушку, громко доказывала, что она высокой жизни и, что люди напрасно на нее сплетни разные выдумывают. Встречает нас Матушка у калитки и, обращаясь ко мне, говорит: «Я слыхал, как ты кричал, меня защищал, акушер ты мой!»