Мчусь в Золотоношу. Ольга очень изменилась, похудела, побледнела, очень красивая в монашеском одеянии. Вот, что она мне рассказала, что я и передаю, т.к. не могу обременять ее письмами, потому что она очень далеко и высоко, а тогда еще не предполагали записывать воспоминания о Матушке.
Вот этот рассказ: в Одессе у Ольги не было квартиры, жила она у знакомых, переходя с места на место. На квартучет ее поставили, но, наверное, и до сего дня она бы квартиры не получила. Нашлась на работе молодая, энергичная особа, которая собрала несколько человек, таких же нуждающихся, как и Ольга, простецов, пообещав им за какую-то большую плату помочь получить квартиру. Своих денег не имея, Ольга собрала у знакомых, сослуживцев и у своего духовного отца необходимую сумму и передала ее этой особе, а она оказалась подосланной. Началось следствие и Ольгу должны были судить за дачу взяток, вместе с другими.
Ольга и раньше ездила в Красногорский монастырь и ее знала покойная игуменья Илария. И, конечно, по молитвам матушки Алипии, игуменья приняла Ольгу в монастырь. Из Одессы приходил ей вызов на суд, она ездила и было вынесено решение, что раз она ушла из мира в монастырь и в жилье больше не нуждается, дело закрыть. В монастыре Ольга несла послушание врача, а с 2 до 4 часов ночи читала Псалтирь.
Приезжала Ольга и в Киев и мы с нею ходили к Матушке, и каждый раз Ольге хлеб, а мне булку и что-нибудь сверху – на двоих.
Однажды, Матушка нам очень долго рассказывала, какие беды на нас надвигаются – война, голод, ужас охватывал нас обоих. Присутствовали при этом еще несколько женщин,глядя на них, поняла, что они ничего не слышат, а каждая из них занималась своим делом или, перебивая Матушку, задавали какой-либо вопрос, совсем не по теме. Когда пришло время записывать воспоминания о Матушке, уже после ее кончины, я поехала к Ольге и оказалось, что милостью к нам Господь все из нашей памяти стер, может быть до времени. Мы ничего не могли вспомнить из разговора, кроме 2 или 3 фраз, которые я и передаю: Господи, благослови.
Ни о чем не заботьтесь, ни продуктов, ни денег не собирайте, будет страшный голод-холод, война начнется как только вынесут труп. Бедствия будут страшные, но своих людей Господь заберет раньше, до муки не допустит. Из Киева уезжать нельзя, кто останется живой и будет работать на госпредприятиях получат по 200–300 грамм хлеба и венец.
Монах Киево-Печерской Лавры Пиор (находился в Лавре до 1961 года) однажды в своей келий услышал громовой голос: «Только бодрствующие спасутся, скажи ниже тебя стоящим – Страшный суд при дверях» – все было повторено 3 раза.
Не знаю, доведется ли нам встретиться с Ольгой, сейчас она в Иерусалиме в Горненской обители. Я провожала ее, просила писать, через паломников она передала мне письмо. Пишет, что чувствует себя как дома, ходит ко Гробу Господню в храм Воскресения Христова, Гефсиманию, на Голгофу. Видела сходящий благодатный огонь, очень довольна, что находится на самом Святом месте земли. Конечно же, по молитвам матушки Алипии так далеко и высоко поднялась Ольга с края кроватки из маленькой келий на краю леса. Значит и туда необходимо донести слова чтобы бодрствовали, потому что суд при дверях.
Просит Ольга, когда буду на кладбище, чтобы до земли поклонилась на могилке великой угодницы Божией прозорливой старице и пророчице матушке Алипии.
Когда Ольга была еще в Красногорском монастыре в Золотоноше, ее в лоб ударил летящий воробышек. Она запомнила число – 30 октября 1988 года. Позднее узнала, что это был день матушкиной кончины – так пернатый ей возвестил об этом.
Протоиерей Н. Ю.
О матушке Алипии узнал от своих знакомых, но поехал к ней только перед поступлением в семинарию.
Встретила нас Матушка очень приветливо, радостно. Очень щедро накормила, дала вина и очень щедро, большими кусками давала хлеб. Сказала, что в семинарию поступим. Когда после учебы я вернулся домой, у меня образовалась опухоль и мне нужно было идти на операцию, но Матушка не благословила, сказала: «Пустяки, скоро пройдет». И прошло.
Мама тоже просила благословения идти на операцию, но и ее Матушка не благословила, сказала: «На операцию не ходи, а то зарежут». Если мама держала на руках Матушкиных кошек, то всегда ей становилось легче, утихали боли. Однажды, провожая нас, благословила на дорогу несколько буханок хлеба и сказала: «Суши сухарики и ешь». Долго у нас были сухарики из Матушкиного хлеба.
Диакон о. Александр