Привела я к Матушке свою воспитанницу, просить благословения учиться петь. Матушка говорит: «Пойдешь учиться, нос задерешь и ничего знать не будешь, а ходи в церковь и все будешь знать». Стала эта девочка часто посещать храм и сейчас эта девочка служит регентом недалеко от Дивеева.
В другой раз я пришла с племянницей, а на ней была вязаная кофточка. Матушка спросила: «Это в Пензе вязали, там платки и кофты вяжут». Племянница вышла замуж в Пензу. А мне говорит: «Помогай носить дрова и воду». В то время в монастыре топили дровами и я стала помогать и вскоре вернулась в монастырь. Другой моей сестре говорит: «Это наш девка». Когда мы с нею вошли в комнатку, то увидели, что на полу лежала какая-то тряпка. Матушка стала кричать: «Не наступайте, не наступайте, там 9 цыплят лежат мертвых». Когда шли домой сестра призналась, что сделала 9 абортов. Так Матушка ее обличила, а я об этом не знала.
Из Москвы я привезла с собою к Матушке мать одного монаха из Троицко-Сергиевой Лавры. Матушка глянула только на женщину и мне говорит: «Кого ты мне привезла?» Я стала оправдываться, что ее сын монах. Но матушка Алипия всякого человека видела насквозь. Оказалось, что эта женщина ездила по городам к гадалкам и чародеям, ища больше поддержки у нечистой силы. Но в этот раз ошиблась, так и уехала ни с чем.
Моя сестра хотела, чтобы племянница вышла замуж, но боялись, что молодой человек пьет. Решили посоветоваться с Матушкой. «Сейчас все пьют, лучшего не найдешь», – ответила она. И племянница вышла замуж. Жизнь у молодых складывалась сложно, но он остановился и сейчас живут хорошо. В другой раз я привела к Матушке свою знакомую с семинаристом и его другом, тоже семинаристом и с его невестой. Хотели услышать Матушкин совет. Перед нашим приходом она стала всю келию устилать белой бумагой и все говорила: «Чтобы не попачкались», один из семинаристов был в белом костюме. Рассадила всех парами и говорит мне: «Ты что мне привела – жених и невеста, жених и невеста». Всем налила кагора, а моей знакомой не налила. Долго искала под столом бутылку, наконец, нашла нужную, попробовала ее содержимое, скривилась, говорит: «Ох, кислое» и налила девочке, а потом говорит: «Будете хорошо относиться к людям и вам будет хорошо». Обе пары поженились, семинаристы стали батюшками, а у моей знакомой – шесть душ детей. Приехали однажды ко мне, а я предлагаю сходить к Матушке. Батюшка говорит: «Я полежу, хоть высплюсь». Пошли мы вдвоем. По дороге нас батюшка нагоняет. Пришли мы к Матушке, она нас хорошо приняла, усадила, а сама куда-то ушла, нет ее и нет. Пошла я ее искать. Выхожу в коридорчик, слышу храпит, где-то Матушка. А она залезла в курятник, ножки подняла, лицо руками закрыла и спит. Я к ней: «Матушка, благословите!», а она мне отвечает: «Хотела полежать, да выспаться».
Вспоминает художник В.
Я трудился в одном храме в просфорне и мне очень хотелось поступить в семинарию, но меня не приняли. Дома начались страшные неприятности с соседями из-за квартиры. Они на меня клеветали, писали анонимные жалобы, подавали в суд на выселение, желая заполучить мою комнату.
Мои знакомые предложили мне съездить к матушке Алипии. Это было летом 1988 года, т. е. за несколько месяцев до ее кончины. Очень памятной была для меня эта наша первая встреча. Когда вошли во двор, я остановился возле калитки, не решаясь подойти поближе. Во дворе было много народа и, как я понял, люди разговаривали с Матушкой, которую я не видел. Вдруг я услышал слова: «Дайте священнику есть!» Я не подумал, что эти слова могут относиться ко мне, а решил, что они относятся к кому-нибудь другому. Люди оглянулись на меня и тут Матушка снова повторила то же самое. Я медленно и нерешительно стал приближаться к тому месту откуда я слышал голос: «Дайте ему есть». Люди расступились, засуетились у стола и я увидел Матушку: маленькая изможденная, она лежала на досточке, положив голову на деревянное изголовье. Я пытался было возразить, что я не священник, а художник, но люди меня остановили, чтобы я Матушке не перечил, ей лучше известно кто я, и что собою представляю. Меня усадили за стол, Матушка откуда-то из под своих досточек, на которых лежала, достала бутылку кагора и налила мне большую эмалированную кружку. Я взмолился: «Матушка, да я же не пью вообще и такую дозу я не выпью». Но Матушка была категорична: «Пей, тебе говорю, и ешь». Снова меня люди остановили, чтобы я с Матушкой не спорил, а исполнял все, что она говорит. Вино я выпил как какой-то приятный напиток, не ощутив никакого опьянения. А уж как отрезала она мне кусок хлеба, я снова стал возражать, что не одолею, но мне снова напомнили, где я нахожусь и смиряясь я уже более не возражал, молча ел все, что мне подавали.