Вспоминаю охватившую меня (и не только меня) жестокую радость, когда в эфир был пущен радиоперехват переговоров украинского комбата с «большой землей». Комбат почти кричал о нехватки всего, чего только может не хватать: боеприпасы, горючее, медикаменты, противотанковые средства (кто на них тогда реальной броней наступал, подскажите?..) И вот, слушая через этот перехват голос всего уже безвозвратно погибающего котла, с тысячами еще живых людей, одни из которых сами взяли в руки оружие, а другие не осмелились его не взять и тем поплатились за свою пассивность, став простыми винтиками в страшной большой игре, я впервые, наверное, пережил чувство нет, не жестокости как таковой, а некого возмездия. Возмездия за первые месяцы войны, когда Славянск можно было бить хоть каждый день из артиллерии, зная, что до гаубичных дистанций у Ополчения с минометами «руки коротки» (а у гаубиц в расчетах тогда стояли ни бойцы «нацбатов» и даже не десантники), что можно на Ополчение ехать «броней», зная, что против брони есть у Ополчения только старое советское гнилье, провалявшееся неизвестно сколько десятков лет, на неизвестно каких складах и не срабатывающее в бою. Что на Ополчение при броне да арте можно уже ехать чуть не с «шутками прибаутками», у них все равно ответить нечем…
Когда я следил из России за военной обстановкой вокруг Сла-вянска, я, как и каждый русский патриот, искренне радовался успехам Ополчения (почти казалось постоянным, на фоне неповоротливой, заскорузлой и тупой, не могущей использовать своей мощи украинской армии). Тогда, мне, не имеющему нынешнего опыта, было трудно понять реальную картину происходящего (то, как я ее себе представлял, даже после тяжелого выхода из Славянска, я уже описал), мне были радостны успехи Ополчения и непонятна (как и многим, часто подобным мне, непонимающим) та тяжесть и жесточайшее напряжение, с которым Стрелков давал свои «интервью-рапорта» из осажденного города, та тяжесть, которая усиливалась с каждым новым его выступлением. Все понятно мне только сейчас, «большое видеться на расстоянии», да и не только в этом дело. Сейчас образно мне сражение за Славянск представляется наиболее ясно в образе битвы Давида с Голиафом. Только с учетом того, что праща наша ополченская была дырявая, да и с камнями дело было худо. И что мы могли?.. Мы героически бросались на наступавшего великана с колышками из заточенных веточек и беспощадно всаживали свое оружие в ноги гиганта, гигант свирепел и тяжело опускал на нас свою дубину, но мы, как правило, успевали разбегаться от места удара. Кровь текла по ногам кажущегося беспомощным исполина, ее было много, и мы наивно ликовали, видя, как она течет. Мы не понимали, что крови этой у исполина тонны. Тысячи тонн. И он будет лить ее хоть до тех пор, пока мы в ней не захлебнемся. Сейчас «южный котел» я воспринимаю как потерю «великаном» нескольких пальцев на ноге. Потеря, которая на время заставит его приутихнуть (на очень короткое, если вообще заставит). Но тогда, в еще таком мирном Иловайске во мне подымалось чувство возмездия, когда я увидел, как наши враги впадали в отчаяние от того, где мы сильнее сжимали зубы. У всех, кажется, в Ополчении была мысль про запертые в южном котле части: «что, хреново? Ну а что?… Навоевались на всем готовом, теперь как мы попробуйте…» Южный котел и в правду казался чуть ли не переломом в войне.
Пожалуй, апеллируя к высказанным в иронично-трагическом тоне нашим настроениям, хочу добавить: едва ли кто-то, даже на уровне командира роты, понимал всю нашу практически обреченность. А теперь, противореча себе, опишу более глубокие личные переживания, то, что тогда осознавалось смутно, как будто невидимо проступало в сознании, а теперь очевидно. Да, ВСУ долбят нас из всего, что есть, и наступают на нас всем, что есть (к счастью все не кулаком, а больше растопыренными пальцами) мы героически держим позиции, сжигаем технику и уничтожаем личный состав, наши потери всегда в разы меньше (уж я регулярно бывающий в штабе успел переговорить со многими) и… ты думаешь обо всем этом и вдруг между ликованием и подъемом, вспоминаешь старую сказку, про битву Ивана Царевича со Змеем. И вот уж который раз мы срубаем змею голову, только успеваем мечом махать, да глядишь… Где была одна голова, две выросло, где было три, там шесть… Бравада мешалась с чем-то тревожным: нам давно сказали, что Иловайск одно из важнейших направлений, что с юга Донецка противник накапливает силы. Сказать-то сказали, да ничего не дали… Ну, обжились мы кое-как, патронов нам подкинули, карабинов, даже АКМов и 47-х ржавых насквозь, да разве это сила? От танков город должны защищать штук 5 (4?) РПГ-7 (про количество и, главное, качество боеприпасов молчу) один «Шмель» (в итоге не сработал) и два ПТРСа… Из «техники» легковые автомобили. Живем ребята…