Выбрать главу

Потянулись нудные дни затишья. Затишье, правда, было почти исключительно на нашем участке. Как же непредсказуема война, мы уходили с блокпоста в ночь с полной уверенностью, что попадем в столкновение с прорвавшимися в тыл украинскими авангардами, а оказалось, что эти поганые авангарды уже сбежали, а основные силы украинцев пренебрегут явной возможностью смертельно порезать наш хиленький тыл, и завяжут идиотское бодание за блокпост (с лобовыми атаками нашей обороны, разумеется).

Время шло, к нам даже стали подвозить горячую еду, но от смертельной скуки это не спасало. В полузаброшенном домике на нашем участке, единственным обитателем которого был весьма странный пожилой мужчина, единственным отличием которого от бомжа в прямом смысле слова было наличие этого самого, пресловутого «места жительства», мы нашли кое-что из книг. «Инок» занялся Пикулем (что характерно, попался роман про времена Екатерины и присоединение Крыма), а я взял какой-то сборник рассказов про природу, но все равно временами было смертельно скучно. Как человек читающий, я все же отмечу: на войне чтение не спасает, по крайней мере, меня, «Иноку», кажется, помогало больше. Скуку несильно развеивало даже появление «настоящих» хозяев участка, а именно кошки в компании уже вполне взрослого котенка, вели себя они по-хозяйски нагло и бесцеремонно. Вообще сложилась, кажется, курьезная ситуация: заключалась она в том, как на давно разграниченные между местными кошачьими группировками участки внезапно пришли ополченцы, кошки естественно не протестовали.

а просто стали брать с двуногих мзду за проживание, да с такой наглостью, которую я даже от кошек не видел… Как-то раз произошел даже настоящий ночной кошачий бой, между нашей кошкой и кем-то еще, тоже из семейства кошачьих пожелавшего поживиться нашей тушенкой (да, к слову, в Иловайске меня повторно настигла уже описанная куриная тушенка, почти вся она доставалась «крышую-щим» нас кошкам, причем абсолютно добровольно), закончился он полным поражением пришельца. Были в этом соседстве и определенные плюсы для нас. Мы с «Иноком» ночью дежурили по два часа, посменно, и, на рассвете при пробуждении (а спали мы на голой земле, завернувшись в какие то шторы) под боком у меня непременно оказывалась пушистая грелка в виде кошки, а на плече, или другой высшей точке туловища, в зависимости от позы занятой во время сна, восседал столь же теплый котенок.

Кстати, о ночных дежурствах. Как-то глубокой ночью меня разбудил «Инок»: лежа рядом, тряс меня рукой за плечо и шепотом призывал бодрствовать. Я не сразу понял его напряженную суету, пока он не спросил меня: «ты что, не слышал?!» Я признался, что ничего не слышал, и даже что снилось, не помню. На что он изумленно сказал: «По нам только что в упор работал пулемет!!!» Да, на войне я спал крепко.

Однажды меня вызвал к себе «Гиви», надо было навести порядок в бумагах, точнее в списках личного состава. Пошли очередные слухи про то, что дадут какое-то жалование, поэтому меня просили, если я не уверен в том, что боец до сих пор в подразделении, все равно его вписывать, лишним не будет. Каким-то чудом мне, кажется, удалось подготовить более менее реальные списки личного состава. Тогда же я стал свидетелем не самой приятной сцены: в Макеевке были пойманы трое дезертиров из Иловайска (сразу скажу, ни один из них не был в составе роты во время обороны Славянска), одного из них, я помню, позывной «Акробат», мы с ним и «Иноком» вместе пережидали обстрелы в окопе на блокпосту. «Гиви» был в ярости, разнося дезертиров за трусость. Он выхватил ПМ и выстрелил в дощатый пол три патрона. О дальнейшей судьбе беглецов мне ничего не известно.

Возвращаясь, я заглянул на пожарку в надежде взять оставленные в ночь ухода вещи, но… мне предстала необъяснимая картина: все вещи были разворованы, в комнате царила полная пустота, в здании никого не было, кроме парня-повара, который что-то кашеварил и ничего внятно объяснить не мог, времени разбираться не было, и я уехал ни с чем. Помню презрительные отзывы прошедших Славянск ополченцев относительно того пополнения: «Как будто по Макеевским пивнухам их насобирали». Было в этом мародерстве что-то символичное, такого я не мог себе раньше представить, но это было уже после 14-го августа, после самого поворотного дня войны. Именно 14-го числа к нам пробрались неясные, вводящие всех в растерянность слухи, что Стрелков ушел. Большей информации не было, хотя я, конечно, знал от «Скобаря», что тучи, сгущающиеся над нами, касались не только украинских группировок войск, но и кое-кого еще. И вот этот момент настал.