Была в то утро еще одна не сильно радостная встреча, мимо нас прошла группа плохо вооруженных и одетых наполовину в гражданку людей, из короткого разговора стало ясно, что эти люди вчерашние минометчики, а сегодня пехота, ибо мин к минометам больше у нас нет. В какой-то момент (точно до полудня) нам приказывают переходить на другую сторону ж/д, вся западная часть Иловайска переходит тем самым под контроль оккупантов. Мы переходим ж/д и останавливаемся на возвышенности рядом с тринадцатой школой, и вот там бы и остаться, занять капитальное здание школы, оно бы могло стать серьезным оборонительным узлом, давало бы контроль не только над ж/д путями в западном направлении, но и на север и северо-запад. Но, увы, группа наша, состоящая человек из пятнадцати уж была в состоянии «свободного полета», а точнее «падения», до сих пор не могу даже сказать, кто ее вел и вел ли ее кто-то. Поэтому, вместо занятия выгодного рубежа мы встали и пошли вниз, по Вокзальной улице на юг.
Через сотню метров группа остановилась, (значит какой-то м…дак все-таки осуществлял функции командира), все сели. Чтобы читатель понимал всю трагикомичность ситуации, поясню: Вокзальная улица идет параллельно ж/д путям, между ними полоса травы, иногда с деревьями, то есть она полностью открыта западной стороне города, которая, как уже говорилась, в этот момент была в руках врага. Мы тупо сидели и смотрели через ЖД пути, но первым беду увидел «Шпик», он показывая рукой в сторону обратной от нас стороны пешеходного моста над путями, сказал: «там машина, под украинским флагом!»
Да, на возвышенности перед пешеходным мостом стоял джип под жовто-блакитной тряпкой, а то и два, вышедшие из них люди с интересом рассматривали нас. Видимо, от решения немедленно открыть огонь их удержала лишь мысль, что ну не могут ополченцы вот так вот сидеть и смотреть на них. Так уж вышло, что основная часть нашей группы была сконцентрирована чуть впереди, а я, «Шпик» и… оказались немного от них поодаль, да к тому же нас ничего не закрывало, кроме жалкого кустика, тогда как основную часть группы прикрывали тополя. В итоге ребята стали просачиваться в проулок, мы это видели, и я принял, как считаю, единственно разумное решение. Перезарядив кумулятивный заряд на осколочный, сказал ребятам: «Когда последние забегут в проулок, я выстреливаю и бежим».
Перезарядив гранатомет, я увидел, что последние ополченцы уходят с линии огня и, встав, с пол секунды целюсь: полмашины закрывает железная ограда, беру чуть выше, даже попав в стекло заряд должен сдетонировать, выстрел. Не знаю, попал ли я, сработал ли заряд, помню только, как последним бежал двадцать метров до проулка. Когда я забегал в него, стреляли по мне уже из всего, что было. Поворот, забегаю и вижу справа добротный кирпичный вход в старый ледник, бросок и я за ним. Жадно глотаю воздух и слышу, как по обратной стороне бьют пули, через пару минут огонь стихает, я прыгаю из-за укрытия и забегаю во дворы.
Далее картина продолжается в том же духе: мы представляем из себя группу никем не руководимых вооруженных людей, дающих друг другу советы. Так от вышеописанной точки мы доходим до нашей местной санчасти, она на улице Шевченко, потом разворачиваемся и идем обратно, сейчас вспоминать неприятно. Во дворах разожженные, брошенные костры с кипящими кастрюлями, жители начавшие варить обед укрылись кто где. По идиотской традиции некоторые ополченцы начинают вслепую бить навесом из подстволов и РПГ по западной части города, никогда не поддерживал эту практику, адепты этого бессмысленного расхода боеприпасов называли это «кошмарить укров». Уверен, процент потерь от такого огня в украинской армии был ничтожен.
В какой-то момент, ко мне подбегает кто-то из наших и кричит, что с какой-то позиции виден зад БТРа, нужен гранатометчик, по иронии судьбы место это как раз за входом в ледник, за которым я скрывался с час назад. Я смотрю на пожилого ополченца, сидящего на том же месте, что и я недавно. Справа от меня гаражи, слева полянка, от меня до того ополченца метра три, я готов подбежать к нему, но между гаражами небольшое, около метра пространство, и оно заполнено вражеским огнем. Залитый цементом пол перед гаражами буквально кипит от бьющих по нему пуль, я жду когда огонь затихнет, жду секунду, десять, полминуты… как вдруг буквально в полутора метрах от меня вспыхивают несколько небольших разрывов, уши закладывает от грохота. Уже ничего не слыша кроме звона, я вижу, как пожилой ополченец инстинктивно закрывает правой рукой лицо. Внезапно я чувствую, что по лицу что-то быстро течет из-под правого глаза, трогаю рукой — кровь. Приходит смутное осознание, что «что-то не так», я хватаю автомат и гранатомет и вбегаю во двор, картина становиться ясной: ранен, но не в лицо, под глаз просто попала цементная щебенка выбитая разрывом и глубоко царапнула, задев сосуды, а вот левое плечо пробито осколком насквозь, хоть и легко, еще рассечена подушка мизинца на левой руке, но это мелочи. Рукав на форме кроме этого был в нескольких местах порван осколками на предплечье, но руку они не задели. Перевязывал рану мне «Инок», с тех пор я не видел его ни разу, по слухам он погиб на Донецком аэропорту, но достоверной информации нет у меня до сих пор.