— Вы Геннадий Дубовой? Документы. Следуйте за нами.
Ствол упирается в спину, впереди спина контрразведчика, шлепаем через блокпост по лужам под дождем к зданию экс-СБУ Славянска.
— Стоять, вещи на землю, руки за голову, лицом к стене. — Перед глазами старинный красный кирпич купеческого особняка, боковым зрением улавливаю мелькание фигур в камуфляже, обрывки фраз сливаются в одну: — …как он там оказался?…знаем мы таких журналистов…на подвал, утром разберемся…не оборачиваться, смотри в стену! Седого найдите, быстро!
Пока ищут начальника контрразведки Штаба ополчения Славянски, в меня со всех сторон летят вопросы:
— С какой целью прибыл? По какому маршруту? Через украинские блокпосты? Как ты оказался в караульном помещении? Кто пустил? Отвечай!
Объясняю: через украинские блокпосты проехал на обычной маршрутке. По удостоверениям НСЖУ (Национального союза журналистов Украины) и корреспондента всеукраинской газеты «Вести» с целью освещения событий в зоне АТО. Нацгврадейцы поверили. Удостоверение главреда газеты ДНР «Голос Народа — Голос Республики» во время досмотра спрятал под ковриком в маршрутке. В Штабе получил устное распоряжение Игоря Ивановича Стрелкова отправиться военкором на передовой рубеж Славянской обороны, в Семеновку. На последние вопросы не отвечаю, чтобы не подвести бойцов, которые спрятали меня от ливня в караулке.
«Хорошо повоевал, — думаю обреченно, — свои же могут пустить в расход как шпиона или отправят назад. Господи, помилуй…»
Наконец-то явился Седой. Ситуацию просчитал мгновенно. Распорядился наказать тех, кто нарушил устав караульной службы и — мне: «Боец! Рюкзак на плечо, за мной бегом-марш!» Добежали до блокпоста:
— Жди. Утром приедет Моторола, заберет тебя.
— Моторола? А как я его узнаю?
— Узнаешь. — Засмеялся: — слышишь грохот громче взрывов, не ошибешься: это лягушонок в коробчонке, твой командир летит на «джихад-мобиле». Служи боец. Получишь награду, вспомни, кому обязан.
Вспоминаю…
«Отморозок», или Одинокий человеческий голос
Некоторые коллеги упрекают меня в том, что я «не умею снимать». Они забывают, что я не военкор в классическом смысле, а в первую очередь боец, и потому — даже не в бою — снимаю намеренно «не умело». Тому есть три главные причины.
Первая, кто не воюет — тот лишнее в бою звено, а воюешь — не до съемок, в этом я убедился в первый боевой выход майским утром, когда сбили вертолет с генералом и 12-тью спецами. Сбили, увы, не мы — бойцы с соседней позиции. Расчет, к которому я был прикреплен, получил команду работать на поражение с некоторым запозданием, развернуть «Утес» мы не успели. А вот минометная «ответка» пришлась как раз по нашему сектору в лесу у водохранилиш;а, словно украинский генерал с того света корректировал огонь, наказывая нас за нерасторопность. Разрывы в нашей «зеленке» все ближе и гуще, осколки вгрызаются в стволы деревьев, ссекают ветви. Кевларовой каской и бронежилетом мне тогда (да и потом, почти всю славянскую эпопею) служили любимая кепи и футболка с логотипом всеукраинской газеты «Вести», которая в ту пору считалась пророссийской. «Не фотографируй, отморозок, — «поощрял» меня командир расчета, — мелькаешь, как на прогулке, убьют, ложись!» — «А кто за меня работать будет?» Однако работать, как и хотел я изначально, надо было не фотокором. По команде «отходим!» бойцы подхватили «Утес», я — патронные ящики. Не до съемок. Хорошо, что нас не преследовали, иначе пришлось бы мне, прикрывая отходящих, от-стреливаться…фотовспышкой! После этого боя Моторола разрешил выдать мне оружие.
Июль. Пробиваем коридор к границе с Россией, штурмуем Мариновку. Наша группа попадает под перекрестный обстрел из минометов ПК и СВД. Один наш БТР горит, второй — на полном газу — скрывается за поворотом. Ползу по канавке вдоль кукурузного поля в дерьме нацгвардейцев (с тех пор точно знаю: говно не к деньгам — к снайперам), периодически по каске получая каблуком впереди ползущего разведчика (позывной Бревно) и… пытаюсь снимать. «Не бликуй ты своим видео, братишка, — испуганно бросает он через плечо, - на водонапорной башне справа снайпер и пулеметчик.» Слева — взиииигуп-гуп-гуп: лохматины взрывов у опоясанной мешками с песком автобусной остановки. Бревно одурело мотает головой, вытряхивая из волос землю, а меня трясет от смеха.