Очень многое было сделано благодаря вашей помощи «в тылу», дорогие друзья и соратники. С помощью ряда мощных информационных ресурсов мы распространили наши реквизиты для поддержки добровольцев и контакты для связи в целях переправки сюда людей из РФ. Результат превзошел все наши ожидания. В общей сложности мы получили на счета около 800 тысяч рублей и сотни писем желающих приехать сюда для поддержки повстанцев. Десятки людей уже вступили в ряды ополчения в Луганске, Донецке, Славянск и др. горячих точках, десятки уже на походе к границе, многие собираются прибыть в течении июня.
Огромная моральная, информационная и материальная поддержка русскому сопротивлению Новороссии была оказана Русским Имперским Движением, Национально-Демократической Партией, редакцией сайта «Спутник и Погром». Хочу выразить сердечную благодарность Станиславу Воробьеву и Денису Гариеву (РИД), Константину Крылову, Надежде Шалимовой, Ростиславу Антонову, Андрею Кузнецову, Дмитрию Павлову (НДП), Егору Просвирнину и Кириллу Каминцу (СиП), Алле Горбуновой, Наталье Холмогоровой, Егору Холмогорову, Елене Чудиновой, Юрию Залесскому и многим другим людям, которые поддержали и продолжают поддерживать нас и русское национально-освободительное движение на Украине в целом.
Это и есть русский национализм. Это и есть русское братство. О котором просто и понятно как-то сказал Егор Холмогоров:
«Мы можем понимать национализм с одной стороны, как определенную эмоцию частного человека, простого гражданина. С другой стороны, мы можем понимать национализм как определенную политическую программу. Национализм как эмоция частного человека, это, прежде всего, острое переживание чувства братства с людьми своего народа, со всей своей нацией, с огромным количеством людей. С десятками, сотнями людей, которые принадлежат к одной культуре, к одному родовому корню. В этом смысле национализм — это совершенно уникальное в каком-то смысле изобретение культуры. Изобретение, которое позволяет людям, которые находятся друг от друга за тысячи и тысячи километров, которые в своем повседневном мире друг с другом не соприкасаются, тем не менее, ощущать постоянно и остро переживать особенно в критических ситуациях чувство братства».
Наша миссия еще не окончена, война продолжается. Мы возвращаемся в Новороссию, чтобы продолжить службу русскому народу в Славянске или иных местах, в которые приведет нас военная необходимость.
2014 г.
Иван ДОНЕЦКИЙ
Мама, если не я, то кто?
Надо уничтожать нелюдей на Востоке Украины.
Это преступники, это диверсанты, это убийцы,
это террористы.
Донецк сегодня малолюден. Лица некоторых дончан приобрели иконописную сосредоточенность. Смерть на Донбассе стала реальностью. Многие собрали «тревожные» сумки с необходимыми вещами, документами, о существовании которых ранее не подозревали. Сделали распоряжения, положили в карманы записки с именами и телефонами родственников, которым нужно звонить для опознания трупа. Узнали, что бомбоубежищ в Донецке мало. Выжить при бомбежке и артобстреле поможет случай.
Июль 2014 года. Его начало. Жена пришла с работы с заплаканными глазами: сын сотрудницы, которого она знала, погиб 3-го июля под Славянском. Похороны в 11-ть. О том, что «семья воюет», я узнал около месяца. Старший сын — с оружием. Младший воевать не умеет, сопровождает беженцев в Крым. Мама вывозит детей из городов и сел, обстреливаемых украинской «армией освободительницей». Отвозит продукты, вещи и медикаменты на блокпосты. Недели 2 назад старшенький неделю не звонил. Я боялся, что с ним что-то случилось. Но тогда обошлось. Не обошлось сейчас.
У торца дома стоят люди в камуфляже и с автоматами. Они без масок, с открытыми лицами. У всех георгиевские ленточки либо на плече, либо пришиты на рукаве в форме буквы «ν». У некоторых наплечные оранжевые шевроны «Восток». Это ополченцы. Или, по терминологии киевских СМИ, «террористы», «диверсанты», «боевики», «сепаратисты». Их человек двадцать. Собранных в одном месте я ранее столько не видел. Подходим к подъезду, где стоят гражданские с цветами. Высокий, под два метра, мужчина лет 25-ти в камуфляже и песочного цвета берцах распоряжается. Потом я услышал, как мама погибшего называла его ласково Ваня. Стоим. Ждем. Рассматриваю ополченцев. Автоматы самых разных конструкций, форм и «свежести». С откидными прикладами и с деревянными, перемотанными изолентой. Оружейный ополченческий разнобой. Почти у всех ножи на поясе или на груди. У каждого жилет с множеством карманов и карманчиков, в которых покоятся мобильный телефон, блокнот, документы, рожок для автомата, рация, фляга и какие-то длинные круглые предметы, предназначение которых мне неясно. У одного из кармана у пояса выглядывает граната с чекой. У кого один рожок в автомате. У кого два, связанные зеленой изолентой. Ополченцы держатся отдельной группой и тихо между собой разговаривают.