(возвращая телефон ополченцу)
«… «Горе» у них… А у нас тут — нет горя??.»
14 Августа 2014щ
Донецк. 14 авг. 12.25. Бомбят. Интенсивно и близко.
Иван ДОНЕЦКИЙ
Белые ночи Донецка
Донецк. Август четырнадцатого. Зной. Суховей. Редкие отдаленные звуки взрывов и артиллерийских выстрелов. Смотрю фильмы о гражданской войне, о Великой Отечественной и шкурой своей, дрожащим нутром понимаю, что разрушительная сила современного оружия стерла разницу между фронтом и тылом. Герои Булгакова не прятались в подвалы. Киев переходил из рук в руки, а Турбиным, чтобы выжить, достаточно было не выходить из дому во время боев. У героев Симонова был тыл, куда не долетали фашистские снаряды и авиация. В сегодняшнем Донецке тыла нет. Авиация и артиллерия украинской армии перекрывает всю нашу территорию вдоль и поперек. Куда и в кого им заблагорассудится выстрелить, из какого оружия — никто не знает. Поэтому все чувствуют себя на мушке, которую не видят, но которая есть. Сухой треск автоматных очередей за окном квартиры мало кого пугает. А вот громкие звуки и вспышки… Даже в квартире надо успеть различить летальные сигналы от не летальных и принять решение, от которого будет зависеть жизнь. Но это теория. Чаще всего прилетают один, два снаряда и рвут тела тех, кому не повезло в этот раз. Чье обезображенное фото, обойдет газеты мира, никто из дончан не знает. Чей домашний очаг будет разрушен? Любое размазывание человека по асфальту на Донбассе легитимно. Все разорванные тела детей и женщин украинские и мировые СМИ списывают на «террористов». Многочисленные свидетельства жителей Донбасса о том, что «нас убивает украинская армия и ее наемники» никто не видит. На днях под окном моего дома так шарахнуло, что кошка подпрыгнула. Я подумал: «Это огромная пушка». Одел шорты и вышел. Пушки не видать. Идут три ополченца с автоматами наперевес. Один из них: «Мужик, ты шо дурной? Не слышишь, шо стреляют? Бегом в убежище!» Я пошел домой. По дороге пытался состыковать виртуальную украинскую реальность с объективной действительностью: «Одни террористы стреляют, другие заботятся о моей жизни, так что ли? Есть же люди, которые в этот маразм верят».
Четырнадцатого августа четырнадцатого года. Мое любимое число. День рождения сына.
Вчера из больницы Петровского района нашего прекрасного Донецка, разбросанного на десятки километров по Донецкому кряжу, эвакуировали больных. Этот спальный район обстреливает украинская армия. Разбили в нескольких местах больничный забор. Попали в пищеблок и гаражи. Убили трех случайных прохожих. Больных, слава Богу, миновала чаша сия. Их радикально «не вылечили». Персонал тоже уцелел. Редкие для Донецка остатки поклонников Украины не сдаются и говорят, что больницу обстреляли террористы потому, что террористы поставили рядом свой блокпост.
— Кто обстрелял? — спрашиваю.
— Террористы, — отвечают.
— Сами себя?
— Так они же все обкуренные.
Дальше говорить нет смысла. Когда люди не состыковки реальности объясняют чьей-то глупостью или обкуренностью, то понятно, что истина им не нужна. Они ее знают априори. Все, что противоречит их «истине», они отвергают, а все, что подкрепляет ее, принимают. Такие люди не заботятся о том, что «реальность», проглоченная ими, виртуальна. Они считают ее объективной истиной потому, что она совпадает с их априорными убеждениями. По тому, какие новости, с каких каналов записаны в памяти у таких биофлэшек, можно судить о их политических пристрастиях, но и только. Добраться до объективной реальности в разговоре с биофлэшкой тяжело, ибо по некоторым вопросам память их полностью заполнена виртуальной реальностью.
Часов с одиннадцати начали обстреливать и наш район. Два снаряда ударили в террикон, видный из окна моего кабинета. Красноватый столб пыли от первого взрыва и темный от второго повисли в знойном донецком воздухе. Ветра нет. Зрелище ирреально. Не верится, что собственными глазами вижу взрывы на донецких терриконах. Собственная армия по собственному городу бьет из артиллерии, а собственное правительство, для прикрытия обстрела Донбасса, сочиняет сказки о российской агрессии! Армию и правительство мы же и содержим! С нас даже стали удерживать дополнительные деньги на обстрел наших домов! Фантастика!
Начавшийся артобстрел, тревожные звонки, рассеянных по Украине и России плачущих дончан, которые сидят в сети и узнают новости раньше нас, вынудили спасать свою драгоценную шкуру. Час дня. Иду по опустевшему Городу. Вспоминаю белые ночи Ленинграда. Если вы не видели донецких белых ночей, то вы не были в Донбассе в период лихолетья! Уже четвертый месяц нас бомбят и обстреливают. Мы пережили и переживаем авианалеты и артобстрелы. И выживаем среди них! Автоматные очереди для нас как писк комара. Если вы думаете, что за эти четыре месяца мы не изменились, то вы ошибаетесь. Мы действительно, чем дальше, тем больше, становимся отдельным народом, который отличается уже от дончан, уехавших из Донецка четыре месяца назад. Мы на фронте. Они в тылу. Да еще вражеском! Мы нюхаем порох. Мы прячемся в подвалах. Мы, идя на работу или с работы, передвигаемся по Городу перебежками. Мы забываем о деньгах, об одежде, об украшениях. Дом наш — нам не принадлежит: секунда и то, что было домашним очагом превращено в груду мусора. Мы переоцениваем ценности. Мы учимся помогать друг другу. Мы узнаем, что такое сплоченность и локоть-соседа, сослуживца, друга, случайного прохожего. Мы каждый день прощаемся, надеясь дожить и встретиться завтра. У нас от пятницы до понедельника пролегают года, жизнь. Мы живем настоящим. Потому, что прошлое лежит в тревожной сумке, а будущего может и не быть. Мы ездим в трамваях, бока и стекла которых пробиты пулями. Мы объезжаем воронки и неразорвавшиеся снаряды. Мы обходим свежую и засохшую кровь на наших донецких тротуарах. Обходим разорванные трупы под окровавленными тряпками.