Волчица зарычала и оскалила зубастую пасть навстречу незнакомцу. Втянув воздух мокрым носом, она узнала навязчивый запах, давно преследующий её хозяина, и снова легла. Тамуджин не противился этой женщине, а значит и волчица терпела, принимала её, позволяя мужчине самому решать, что с ней делать.
Но Темуджин не знал. Он замер перед ней, ожидая развязки. Главным здесь был не он, а комок в горле, змий, вьющий гнездо у него в животе. Темуджин громко сглотнул. Тома же принимала решения быстро, как лёгкая, воинственная амазонка, она брала крепость с набега.
Глава десятая. Тома
Только солнце пробралось сквозь лохматые, зелёные шевелюры рыжих сосен, в дверь постучали, и Темуджин подпрыгнул в своей постели в испуге, как нашкодивший мальчишка. Волчица глухо рычала, но не чуяла явной опасности снаружи. Темуджин приоткрыл дверь. Девушка быстрым и ловким движением нырнула в комнату, и сразу была приперта к стене грозным зверем.
– Я не к тебе. Я к хозяйке, пусти. Во мне нет никакой опасности, – твердо сказала она волчице, ничуть не испугавшись. Девушка, скользя вдоль стеночки подошла к кровати и начала трясти Тому за плечо. Тома открыла глаза.
– Нужно немедленно уходить, – сказала она и подала длинный темный плащ. Тома, нисколько не смущаясь, демонстративно одела рубашку, и, накинув плащ, вышла от Темуджина, кокетливо улыбаясь, всем своим видом показывая: «Я не отстану, я буду умолять Эску. А если нет, сбегу с тобой!». Темуджина пробила дрожь от этого заговорщицкого взгляда, и мысли пошли кувырком. Он впервые попал в такую нелепую ситуацию и теперь совсем растерялся. Не в его привычках было командовать женщинами, не ими он правил.
Две недели его осаждали навязчивые мысли и женщины: то одна, то другая – Тара, приносящая послания от Томы. Он видел свою незваную невесту за каждым кустом в лесу – рыжим хвостом увлекающую в гущу леса; в зарослях камыша серой утицей скользила она по бурой воде; верхом на Нане – его белой волчице, огрызающийся каждый раз при её приближении. Панибратство и наглое сюсюканье утомляло и возмущало гордый нрав Наны, но она не хотела расстраивать своего названного брата и терпела тисканья женщины. Она как никто другой чувствовала её временную природу: «Не быть ей с Темуджином. Слишком она нетерпеливая, податливая, неосторожная. Стати ей не хватает, злости, характера быть рядом с нашим братом. Она просто кажется сильной, а внутри у неё сидит заяц, он не уверен в себе и дрожит».
После того, как отправили сватов к Сагалаку, каждое утро Большая Эска находила у своих ворот большой медный котел с подарками – это Ушай начал задабривать будущую тёщу, начав заранее согласованный между семьями обряд сватовства.
Большая Эска рассматривала подарки и демонстративно отправляла их обратно. «Не то, всё не то!», – играла она свою роль. По обычаю не принято сразу соглашаться – положено покапризничать, просить больше и лучше. Не за так ведь отдавать любимую дочь.
На третью неделю в город прибыло «посольство» жениха – сына соседнего вождя Сагалака. Они пригнали стадо оленей – колым за невесту. Последний котёл Эска приняла, а значит пришло время для свадьбы.
Стоянка племени находилась недалеко к северо-востоку от Грустины, всего в пятнадцати километрах, и Ушай был частым гостем в Грустине. Ещё недавно Тома сама привечала его и давала ему всяческие обещания. Увлеченная Темуджином она и не заметила, как прошло сватовство, и приезд Ушая стал для неё полной неожиданностью. Она резко отказала претенденту, выставив свадебную кавалькаду за ворота. Это вызвало гнев Саголака и непонимание родни.
– Большая Эска благословила союз двух наших племен. Соблюдены традиции и большой колым доставлен ко двору! Завтра после обряда ты уйдешь с нами! – как отрезал отец Ушая, Саголак.
– Саголак прав, Тома. Открыть ворота! Твоя судьба была решена ещё в прошлый раз. Ты сама, наконец, согласилась выйти за Ушая. Мы должны выполнить договор, а ты стать доброй женой для Ушая. Завтра на заре мы проведем свадебный ритуал, – подтвердила слова Сагалака подоспевшая Эска. – Тара! Будь рядом, помоги Томе собраться с мыслями. Ты головой отвечаешь за мою дочь. Если что-то пойдет не по плану, ты будешь сурово наказана. И изгнание станет для тебя меньшим из зол!
– Мама, – Темуджин взял мать за локоть, и, провожая в дом, по дороге выискивал подходящие слова, глядя под ноги: – Может, не стоит так жестоко! Это же твоя дочь. Да и я…люблю её. Мы просто уедем вместе. По-тихому. Сбежим.
– Темуджин! Как ты смеешь! Я знаю Тому. Её чувства как весеннее солнце. Греет, но только до возвратных холодов.