Темуджин быстро собрал огромное войско, но непонятно против кого он намеревался воевать, и кого он хотел защитить. Как и прежде, на первых порах своей молодости, он возглавил армию диких всадников, кочевых разбойников.
– Что же делать с этой силищей, неужели разум моего сына помутился? Ты встретился с братом, Таджин? – обеспокоенно спрашивала Елизавета второго своего сына.
– Думаю, ты права, Большая Эска, его разум помутился. Он не узнал нас с отцом, и внуков своих не принял. Он слушал не более нескольких минут, затем его терпение вышло, и нас вытолкали прочь. Хорошо, что не убили…
– Что же делать? Может, теперь его остановит Ханну? – предложил Таджин. – Не знаю, что сейчас страшнее – Темуджин или Кедаи. Их народ вырос настолько, что вытеснил айнов с Курил и нацелился на Корейский полуостров…Нигде нет от них покоя.
– А что, Ханну, – прищурился хитрой степной лисицей Сафуан, глядя на высокомерную правнучку, сидящую в конце длинного стола, – настолько хороша?
Тана и Камлак воспитали Ханну ловкой охотницей. Огонь-девка. У Камлака детей не родилось, так он вложил всю свою любовь в племяшку. Ханну вышла замуж за бойкого паренька и они на пару долгое время гоняли кедаев в долине Кети. Жаль, что не так давно муж её погиб при ночном налете на посёлок.
– Кто это был, так и не выяснили. Если братец Темуджин, ему несдобровать! – подала голос Ханну.
– Речь не идет о мести, внученька. В твою задачу входит остановить Темуджина и привлечь его на нашу сторону. Если все согласны с тем, чтобы Ханну возглавила поход, начнём собирать дружину, – тяжело вздохнула Большая Эска и неодобрительно посмотрела на Ханну за её слова.
– А вы уверены, что суровые вояки послушаются молодую девушку? – продолжал сомневаться Таджин.
– Я об этом позабочусь сама! – гордо встала Ханну.
Глава двенадцатая. Ханну
Два бурных потока схлестнулось в предгорьях Енисейского кряжа и бились до тех пор, пока две головы, два вожака не встали один против другого. Шёл второй час битвы, и силы покидали храбрых воинов по обе стороны поля боя. Дикий рёв, ржание коней, лязг оружия слились в голове Ханну в одну бессвязную мелодию. Изображение перед глазами плыло, и лохматая шапка-шлем слетела с головы от одного удара Темуджина, и она, потеряв равновесие, упала на каменистый берег реки, а следом на неё со всей мощью своего тела упал Темуджин, сильно прижав женщину к земле так, что чуть ребра не лопнули. Большие чёрные глаза глянули на него с вызовом, и она уперлась луком в бородатый подбородок война, сдерживая его из последних сил. Он продолжал борьбу, но смотрел на Ханну, слегка опешив, видимо не знал, как поступить в следующую минуту боя.
– Кто ты? Женщина? – ещё пару минут ему понадобилось для размышления. Темуджин с силой развернул её спиной к себе, а затем, сняв с пояса перевязь, стянул её руки вместе и победно поднял вверх своё копьё.
– Прекратить бой! – крикнул он. По полю разнеслись крики, передаваемые от одного командира к другому. Он поднял Ханну и поставил перед толпой, поднявшись на небольшой холм.
– Ваш великий предводитель требует переговоров, – крикнул он в толпу. – Что думаешь, хитрая куница, я прав? – шепнул он ей.
– Я согласна на переговоры! Прошу прекратить бой и разойтись на две тысячи шагов вплоть до новых указаний! – крикнула она в измученному воинству.
Темуджин раскинул шатер прямо на поле боя, выпил кувшин воды, зачерпнув тут же из Енисея. Обтёр усы рукавом, молча сел на против и посмотрел на невиданного противника.
– Здравствуй, Темуджин. Я сестрица твоя сводная. Не припоминаешь? Наша мать, Большая Эска, плачет по тебе в Грустине. И я здесь, чтобы пообломать твой крутой нрав и прояснить тусклую память в твоей голове!
– «Сестра» говоришь? А почему убить хотела? И не ведомо мне о братьях и сёстрах – один Я! – ехидно заметил он.
– Если бы ты помнил, какого рода-племени, бился бы сейчас не со мной! А кедаями.
– Какое же мне до них дело? Да и как с ними биться, они же мои воины, – засмеялся он.
– У тебя не войско, а банда разбойников. Грабят всех кто встречается на пути. Нужно отличать своих от чужих! Эта земля кедаям не принадлежит, они должны покинуть её! Нельзя прокормить один народ за счёт других, проживающих здесь испокон веков. Горят леса, зверь бежит, дичи становится мало из-за нашествия чужаков. Люди вынуждены уходить с насиженных мест в поисках лучшей жизни. Так и мать твоя скоро покинет свою Грустину. И тогда даже если вспомнишь, не увидишь её больше. Не сможешь положить голову ей на плечо, да поплакать!