— А вот и нет! — перешел на сторону отца Алик. — Папа для всех старался. Тут вообще — суперски! И банька, и речка, и ягоды! Разве у нас такие водятся? Во — как табуретки из травы выглядывают!
— Ягоды не водятся, а растут, — улыбнулась сыну Валентина. — Это звери водятся. И рыбы, наверное…
— Кстати, о зверях, — воодушевился Осман, — на охоту пойдем?
— Вау!
— Я тебе покажу: вау! Никакой охоты. Нечего на глазах у ребенка над животными издеваться! А еще биолог!
— Милая! Я про фотоохоту. Я же Алику накануне фотоаппарат купил. Забыла?
— Вау!!! Точно! Я сейчас вас щелкну! Надо же! Забыл! А столько снимков можно было уже сделать! Па, завтра опять баньку натопим. Хочу поснимать, как мы там бесимся… — Алик взлетел на лестницу, ведущую в его комнату, и исчез за дверью.
— Вот это местечко! Сын напрочь позабыл о всех своих новомодных штучках! О приставке даже не вспоминает. Телефон как оставил в чемодане, так до сих пор не вытаскивал. Теперь вот фотоаппарат…
— Чему удивляться — парень весь день на свежем воздухе. Потом поест и сразу засыпает. А ты говорила: зачем ехать? Да тут от одного воздуха долгожителем станешь!
— Если бы время жизни зависело только от воздуха… — пожала плечами Валентина, разливая по чашкам чай, — а вообще-то мне здесь нравится. Но, учти, Индию никто не отменял!
Осман поднял руки вверх:
— Сдаюсь! А если честно, то и в мыслях не было! Слово свое я держать привык…
— Да, знаю, знаю! Просто вредничаю немножко…
Женщина прижалась к мужу. Так бы сидеть и сидеть. Всю жизнь! Слушать, как поет в углу сверчок, как накрапывает по крыше дождь, как возится наверху сын. Ощущать тепло любимого тела под тонкой мягкостью фланели. Чувствовать биение любимого сердца. Видеть волнующее свечение любимых глаз…
— А вот и я! Ну-ка, все вместе: чиззз! Готово! Ой, нет, самовар не вместился! А надо бы с самоваром! Мам, левей давай. И сушки повесь на грудь. Для куража. Суперски! А теперь меня! Вот тут, под рогами…
Фотосессия затянулась до позднего вечера. Алика будто прорвало: и здесь давайте сфоткаемся, и там. И в родительской спальне, на огромной, застеленной вязаным пестрым покрывалом кровати. С горой подушек и настоящей медвежьей шкурой в изголовье. На чердаке, среди душистых связок сухих трав, старинной утвари и слюдяных окошек под самым потолком.
Потом он буквально выволок родителей на резное крыльцо, заставил зажечь керосиновую лампу, взять в руки вилы…
Первым не выдержал отец, наотрез отказавшийся позировать под проливным дождем, сидя на облучке старой повозки:
— Уволь, любимый, все остальное — завтра. Или послезавтра.
— Ну, папа!
— Уволь, сказал. И потом, завтра мы идем в лес, потом катаемся на моторке по реке. Вдруг не хватит памяти у твоего аппарата?
— Ты что, флешку запасную не взял? — брови Алика сложились смешным домиком, губы задрожали, мальчик подозрительно зашмыгал носом. — Как ты мог?!
— Кто же знал, что тебя так понесет? А флешку я в багаж запаковал. У нас Индия впереди…
— Вот и славно, — Валентина прижала ребенка к груди. — Завтра в лесу получатся замечательные снимки. Потом их все пересмотрим и неудачные удалим.
— Точно! — обрадовался Алик. — А ты говоришь: места не хватит! У нас с мамой все схвачено! Давайте, последний кадр, что ли! У туалета! Мои в классе обзавидуются — такой раритет!
Последний кадр плавно перешел в десяток дублей.
— Мам, а чай остыл давно! — поморщился Алик, отпивая глоток. — Погреешь?
— Как я могу отказать своему любимому мужчине? Тем более, поужинать-то мы так и не успели с твоей фотосессией.
— Не с моей, а нашей! — резонно возразил сын, принимаясь лакомиться творогом всухомятку.
И с аппетитом в этих местах полный порядок.
Потом они долго сидели у огня — ночь выдалась прохладной. Алик читал вслух стихи Пушкина — на лето будущему третьекласснику задали прочесть гору книг. А Валентина наслаждалась тихим семейным вечером. И отгоняла непонятную тревогу, засевшую в сердце с полудня. С чего бы? Вроде бы все хорошо. И впереди маячило пять дней такой понятной и простой жизни.
«Может, плюнуть на эту Индию и остаться на весь отпуск на крутых Валюшинских берегах? Ничего не выдумывать, ничего не ждать, просто жить и быть счастливой? И пускай себе тянется эта неспешная жизнь до бесконечности! А что? Подумаю над этим на досуге», — Валентина улыбнулась Алику и своим мыслям.
— А, нравится? — прошептал ей на ухо всевидящий и всеслышащий господин академик. — А я говорил…