Как-то проходя по улице, Аль-Маарри в одном месте неожиданно резко нагнулся. Сопровождавшие его люди поинтересовались, что заставило его это сделать. Поэт ответил, что лет десять назад он, проходя здесь, наткнулся на ветку дерева. Его стали уверять, что никакого дерева тут нет и в помине. Каково же было их удивление, когда один старожил подтвердил, что действительно на этом месте росло старое ветвистое дерево, но его давно срубили, и старик показал его пень.
Однажды в Багдаде Абу-ль-Аля дали выпить стакан воды, взятой из запасов каравана, только что пришедшего из его родного города. Поэт медленно осушил стакан и произнес: «Это вода моего детства».
Есть все основания полагать, что он прекрасно представлял себе расположение звезд, обладал знаниями в области астрономии.
Все труднее становилось великому отшельнику выдерживать данный им в год кончины матери обет молчания. Слава о его учености манила в Мааррет учеников и любопытных, ученых и поэтов. Дом беспомощного слепца становился местом паломничества, а сам он — живой легендой.
Из огромного литературного наследия Абу-ль-Аля до нас дошло немногое: стихотворные сборники «Искры из-под огнива», «Обязательность необязательного», цикл стихов «Кольчуги» да несколько произведений, которые можно охарактеризовать как «стихи в прозе», а именно: «Трактат о прощении», «Трактат о литературе», «Трактат ангелов».
Первое, что бросается в глаза при знакомстве с творчеством Абу-ль-Аля, — его безысходный пессимизм. Основной тезис его философии: жизнь — величайшее несчастье, а смерть — избавление от него.
Это из стихотворения, написанного на смерть близкого друга.
Таково невеселое кредо поэта. Вряд ли оно когда-нибудь привело бы его к вершинам мировой славы, если бы…
Если бы не существовало поэзии. Так нередко бывает с художниками. Средства, созданные ими для достижения цели, выходят из повиновения и помимо воли и желания их создателей приводят к неожиданным результатам. Похоже, что это и называется гениальностью. Именно это и произошло с Абу-ль-Аля.
От критики личности он переходит к критике общества:
В своей критике он заходит далеко. Очень далеко по тому времени. Его высказывания о том, что религия происходит не от природы народа, как проповедывали тогда, а от привычки и обычая, или заявления вроде: «нет на свете имама, кроме разума», или деление людей на две категории: «имеющих разум, но неверующих, и верующих, но не имеющих разума», утверждали за ним славу если не безбожника, то во всяком случае еретика.
Особенно интересен в этом отношении его «Трактат о прощении». Сюжет его несложен. Некий шейх, в котором читатель без труда узнает автора трактата, получил разрешение аллаха посетить ад и рай и, как мы теперь говорим проинтервьюировать населяющие эти места души. Шейх встречается во время своего загробного визита с известными в арабском мире мыслителями и поэтами, многие из которых жили в доисламский период. Шейх обращается к ним с вопросом: «Почему простилось тебе?» или «Почему не простилось тебе?». Другими словами, как оценил бог земные деяния того или иного человека? Оценки эти порой поразительны.
Так, например, осматривая райские сады, шейх, он же Абу-ль-Аля, останавливается перед роскошным дворцом. Оказалось, что он принадлежит Зухейру ибн абу Сальма — крупному арабскому поэту доисламского периода. Весьма удивленный этим обстоятельством, шейх попросил разрешения встретиться с владельцем райского дворца. Зухейр встретил его восемнадцатилетним юношей, свежим как только что распустившийся цветок. Он подтвердил, что аллах даровал ему дворец и возвратил юность. Он заверил Абу-ль-Аля, что не терпит здесь ни обид, ни лишений, не знает бедности, усталости и не повторяет своей знаменитой касыды, в которой сожалеет, что смерть не идет к нему. «Кто прожил 80 лет, неизбежно скучает, а я прожил 90 и еще 10, и после 8 лет…»
На вопрос гостя: «Но как же простилось тебе? Ведь ты жил во времена, когда народ еще не обрел бога», Зухейр ибн абу Сальма резонно отвечает: «Я не вершил злых деяний…»
Из этого следует, что главное в вере не формальная сторона, а добрые деяния! Очень смелая в те времена мысль!
Мрачный тон стихов Абу-ль-Аля просветляется, когда он говорит о предназначении человека — служить добру. Презрение к миру сочетается с любовью к людям. Обличение переходит в сострадание, мизантропия — в призыв к справедливости.
Лишенный личной жизни, идейно одинокий, живущий и смутное время развала некогда могущественного халифата, преследуемый ханжествующими ортодоксальными богословами, глубоко понимающий страдания родины, поэт видит смысл своего бытия в служении добру.
Сегодня в пыльный и ничем не примечательный городок Маарет-эн-Нууман приезжают люди из многих стран света, и прежде всего из соседних арабских. Приезжают с единственной целью: побывать на могиле величайшего из всех арабских поэтов, такой старой, что уже нет возможности прочитать высеченную на ней надпись.
Сирия на стройке
Достижение политической независимости явилось первым шагом к возрождению страны. Сделать второй шаг — достигнуть экономического и социального прогресса оказалось значительно труднее.