Мы находились у подножия гигантских, уходящих и высь бетонных колонн, точнее, ребер плотины. Куда девалась ее миниатюрность!
Стало быть, мы сейчас на дне будущего моря?
Да, на дне. Только не моря, а будущего Евфрата. В самой круговерти. Вот эти два бетонных трамплина должны гасить скорость отработанной воды. Сейчас увидите псе это сверху.
Механизированный «горбунок» послушно везет нас по крутой дороге вверх мимо встречных многотонных самосвалов, мимо камнедробилок, каких-то мастерских, времянок.
Мы находились у подножия гигантских, уходящих ввысь бетонных колонн, точнее ребер плотины…
Подъем кончился. Мы покидаем машину и пробираемся частоколом арматуры. Перешагиваем через лоснящиеся, толстые, неизвестно откуда и куда тянущиеся кабели электропитания, огибаем штабели досок и, наконец, выходим на узкую бетонную дорожку, огороженную с обеих сторон жиденькими железными перилами с приваренными кастрюлями прожекторов. Наш проводник останавливается и кивает вниз.
— Узнаете?
Мы узнаем. Бетонное русло будущего Евфрата. Оно кажется отрезком строящейся шоссейной дороги. Отсюда, сверху, видно нутро всей плотины. Электростанция составит часть плотины. Ее оборудование — восемь генераторов, мощностью по сто мегаватт каждый.
Я никак не мог определить своих чувств. Вокруг нас кипела работа. Строители — советские и арабы, рабочие и инженеры, молодые и пожилые собирали арматурные решетки, поднимали их кранами, ставили в нужном порядке, привозили доски, делали из них обшивки, заполняли формы жидким цементом…
Казалось бы все просто, буднично, знакомо. И только отвесные желтые стены долины, вырытые за миллионы лет Евфратом, старинная крепость вдали на вершине одного из холмов, да не по-нашему жаркое солнце говорили, что это не совсем так. И хотелось стоять и смотреть на эту незнакомую долину с петляющей рекой, на плотину, перегородившую ее, на людей, создающих эту плотину. Но нехорошо стоять без дела там, где работают. И вот бежит наш газик по укатанной до твердости камня дороге из гравия у подножия насыпной плотины — самому внушительному из всех звеньев строительства. Наш немногословный проводник кивает в сторону долины, где в черных заводях обосновались землесосы, связанные с плотиной нитками трубопроводов.
— Их работа!
— А какова длина плотины?
— С дамбой на левом берегу — около пяти километров. Высота ее — шестьдесят метров, ширина у основания — 512. Объем — 46 миллионов кубических метров. В дальнейшем тело плотины предполагается нарастить до отметки 320 метров.
Мы стояли в так называемом верхнем бьефе, у подножия бетонной плотины. Ее колонны, похожие на отвесные скалы неведомых гор, здесь казались еще мощнее и выше, чем с обратной стороны. Они образовывали ворота, через которые должна поступать к турбинам вода. Ворота, как и подобает воротам, имели створки. Их называют затворами. На каждый пролет по два затвора.
— Вот теперь мы действительно на дне моря, что родится через несколько месяцев. Считайте — над вами 60 метров воды.
Трудно представить, что совсем недавно на этом месте спокойно паслись овцы, рос хлопок, бегали ребятишки. Еще труднее представить, что совсем скоро крутые склоны долины перестанут быть крутыми, поскольку не станет самой долины. Она до краев наполнится водой и превратится в море.
Огромная, по местным масштабам, площадь плодороднейшей земли уйдет под воду. Надо будет переселять крестьян затопляемых деревень. А куда? В Сирии каждый клочок обрабатываемой земли на учете. Ведь земля здесь — частная собственность! А сколько еще предрассудков… Чего стоил лишь вопрос переноса кладбищ! Разумеется, в какой-то мере сходные проблемы возникают при строительстве гидростанций и у нас, но здесь они много сложнее.
— Ох, как здесь все не просто! Порой кажется, что у Сирии нет сегодняшнего дня — настолько будущее тесно соприкасается с прошлым…
Это говорил наш сопровождающий.
— Взять хотя бы исторические памятники. Слышал от специалистов — трудно даже представить, что хранит в себе евфратская земля. Впрочем, вы живете в Дамаске, в музее были. Знаете не хуже меня. Вон видите — крепость Калат Джабир… Приходят сирийские товарищи, спрашивают, погибнет от моря крепость или нет. Говорим — погибнет, если не укреплять склонов холма, на котором она стоит. А нужно ли, спрашивают, ее спасать? А я откуда знаю! Я ведь не историк. Интересуюсь, сколько ей лет. Оказалось, что никто не знает. Думали, что семьсот. А когда стали копать, так оказалось, что тысячи. Вот и давай советы…
Мы посмотрели в сторону крепости. На голубом горизонте виднелся холм с плоской вершиной…
— Вот что, ребята, мне все равно надо заехать в карьер. А от него до крепости рукой подать. Поехали.
Километр за километром тянулся справа от нас хребет намытой плотины. И когда мы привыкли к ее существованию, она внезапно оборвалась. Мы подкатили к неширокому, но чрезвычайно быстрому потоку чистой воды. Это и был Евфрат. Река стремительно убегала, словно чуя опасность. Небольшой катер, зарываясь носом в воду, с огромным трудом преодолевал ее течение. Евфрат снова меня поразил. Я был наслышан о потоке густого ила, а тут была зеленоватая, как морская волна, вода. Вкатившись на паром, мы вышли из автомобиля на палубу. Вода с силой ударялась о плоский нос нашего ковчега, бурлила за кормой и быстро гнала его к противоположному берегу. Я поделился своими мыслями относительно чистоты евфратской воды с товарищами. Однако ответил мне стоявший рядом сириец в защитной каске, какие носят здесь все строители. Ответил на хорошем русском языке:
— Вам правильно говорили. Евфрат несет обычно так много ила, что кажется оранжевым. Это скорее глиняный раствор, а не вода. Ветер пустыни сбрасывает в реку тонны пыли. Но сейчас период дождей. Исключение… Поэтому река довольно чистая.
Паром приткнулся к берегу. Мы осторожно съехали на землю и покатились по разбитой дороге мимо полей собранного уже хлопчатника, на которых паслись небольшие стада овец и коз.
Дорога привела нас к экскаватору. Он застыл, положив свою ковш-голову на мягкую шоколадную землю. А рядом с ним, в поклоне на коленях, застыл его хозяин. Мы, зная арабские обычаи, молча ожидали окончания молитвы. Помолившись, экскаваторщик сошел с коврика и надел высокие резиновые сапоги, стоявшие до этого рядом. Потом он свернул коврик, убрал его под сиденье в кабине экскаватора и вступил в разговор. Сопровождавший нас товарищ вполне прилично владел тем комплектом арабско-русских слов, который обеспечивает деловое общение. Пока они объяснялись, я разглядывал карьер — развороченные экскаватором пласты ила. Того самого, что десятки тысяч лет обеспечивал людям постоянный урожай, избыток которого позволял содержать ремесленников, поэтов, жрецов и администраторов. Выходило, что вся человеческая цивилизация строилась если не на речном песке, то на речном иле, правда, основательно пропитанном человеческим потом.
Путь, накатанный многотонными самосвалами, оканчивался у карьера. Далее начинался проселок. Автомобильчик, оправдывая свое наименование, прыгал с ухаба на ухаб, как истый козел. Мы проехали две-три деревушки — полдюжины глиняных подслеповатых домов.
Около домов возвышались горы высохшего хлопчатника, используемого в качестве топлива. Известное оживление вносили играющие возле домов полуодетые дети да копошащиеся в пыли собаки. Последние при нашем приближении срывались со своих мест и с яростным лаем мчались наперерез машине. Каждый пес демонстрировал свою непримиримость к чужакам, доходившую до исступления только в пределах каких-то невидимых границ своего владения. В определенной точке, трясущийся от ярости друг человека, останавливался и передавал эстафету ненависти соседу. По исполнении долга каждый с достоинством возвращался на свой пост и впадал в спячку.
Ни кустика, ни деревца. Голая земля. Меланхоличные ослики. Одичавшие от безделья собаки. Убогие хижины с застывшими фигурами стариков. Интересно, знают ли они, что скоро деревни, в которых прошла их жизнь и жизнь их отцов и праотцов, должны скрыться под водой, исчезнуть навсегда вместе со старой, отсталой сонной Сирией? Впереди, на крутом холме маячила древняя турецкая крепость Калат Джабир. Справа, за гладью голых полей, за лентой Евфрата на крутом противоположном берегу на фоне неба четко вырисовывались здания нового города. А рядом с ним большое, поражающее своей грандиозностью даже нас строительство.