Порты Сирии уже не в состоянии справиться с потоком грузов. Вот почему сейчас с помощью советских специалистов составляется технико-экономическое обоснование их срочного расширения. К 1980 году грузооборот латакийского порта возрастет до трех миллионов тонн в год, а к 2000 году достигнет семи миллионов.
Первым на нашем пути встречается порт Тартус — так переделали арабы на свой лад греческое слово Антарадус. Город расположен на берегу и в плане имеет вытянутую, эллипсообразную форму. Границами ему служат черная лента дороги и белая лента прибоя. Как и полагается эллипсу, город имеет два центра. Один — это порт, другой район, примыкающий к шоссе; здесь несколько ресторанчиков, гостиниц, дюжина-другая лавок и кинотеатр. Набережная, наоборот, пустынна и как бы недостроена. Складывается впечатление, что здесь все осталось почти нетронутым с того самого времени, когда последние крестоносцы попрыгали в лодки и отвалили от стен крепости в море.
Этот сонный, провинциальный городок, известный разве что своим «Собором Тартусской Богоматери» — довольно хорошо сохранившейся церковью средневековой постройки, сегодня обретает новую молодость. Предстоящая реконструкция порта превратит его в крупнейший перевалочный пункт, жизненно важный для экономики новой Сирии. А пока что в Тартусе много зелени, чистая вода и роскошные пляжи.
Море здесь достаточно теплое, чтобы купаться круглый год. Однако пансионатов, санаториев, отелей, мотелей, кемпингов на сирийском побережье Средиземного моря очень мало, и курортные возможности его здесь практически не используются. А жаль! Ласковый климат, горячий песок, нежное море делают эти ныне полупустынные берега идеальным местом для отдыха. Они имеют все достоинства лучших курортных уголков Европы, да еще то, чего нет нигде, — соседство памятников старины: Средневековья, Римской эпохи, Эллинизма и такой глубокой, какую можно лишь себе представить.
В трех километрах от берега располагается остров Арвад, который мы не преминули посетить. Арвад кажется большой, причудливой формы крепостной башней, высунувшейся из морских глубин. Островок этот, не достигающий в поперечнике и километра, сплошь застроен. Домов здесь оказалось так много, что на улицы и площади уже не хватило места.
Основное занятие жителей острова — рыболовство. Однако все большее их число оставляет это древнее занятие ради менее романтичной, но более соответствующей духу времени работы наемными рабочими.
Несколько юных островитян в возрасте от пяти до семи лет радушно встречают нас на причале и наперебой предлагают свои услуги проводников. Минут через пять мы уже знакомимся с главной достопримечательностью Арвада — старой крепостью. С ее хорошо сохранившихся башен и стен виден не только весь остров, но и значительная часть сирийского побережья, напоминающего отсюда, с моря, Южный берег нашего Крыма.
Крепость на острове существует столько же времени, сколько сама цивилизация. Интересно, что египетским фараонам так и не удалось овладеть Арвадом. В эпоху крестовых походов остров становится вотчиной рыцарского ордена тамплиеров, которые удерживали его до 1302 года, то есть еще одиннадцать лет после падения Тартуса.
Упоминаемый еще в Ветхом завете остров служил древним финикийцам опорным пунктом при освоении берегов этого района Средиземного моря. Возможно, отсюда отправлялись экспедиции, заложившие и поныне здравствующие города: Банияс, Амрит, Джебла. Банияс лежит на нашем пути. Этот утопающий в зелени городок более напоминает курорт, чем третий по величине порт страны. На рейде Банияса вечно маячат нефтеналивные суда. Это и понятно, ведь именно сюда выходят трубы иракского нефтепровода. Амрит же знаменит главным образом своим стадионом, точнее, руинами древнего финикийского стадиона, поразительно напоминающего своими формами и планировкой аналогичные сооружения Древней Греции. Разница лишь в том, что спортивная арена Амрита на десять веков старше любого стадиона Эллады.
Моторная лодка возвращает нас с острова на материк. Прощай, Тартус! Ленивой змеей уползает на север дорога. Слева лазурный вал Средиземного моря, справа крутой полузаросший кустарником и травой бок хребта Ансария. На его склонах щедро разбросаны где лучше, где хуже сохранившиеся остатки крепостных сооружений, башен, замков, сторожевых вышек. Развалины Калаат Ахмар, развалины Сафиты, развалины Хосы эс-Сулеймы. Развалины, руины, обломки…
В тридцати километрах к югу от Латакии, на самом берегу моря приютился небольшой городок Джебла. Однако хотя Джебла и расположен на самом берегу, но — интересное явление! — море остается у него как бы на задворках. Складывается впечатление, что сирийцы в массе своей равнодушны к водной стихии.
Джебла — это древний финикийский город Габела, разделивший судьбу всех приморских городов того времени, то есть господство ассирийцев, персов, селевкидов, римлян, византийцев и т. д. От римской эпохи в городе остался театр. Джебла очень интересен как провинциальный сирийский городок. Однако живописнейшие развалины театра, вмещавшего восемь тысяч зрителей, свидетельствуют о лучших временах города.
Театр в Джебле вызвал у меня в памяти другой, еще более интересный театр, возможно вообще самый интересный и впечатляющий изо всех сохранившихся на сегодня античных театров. Я имею в виду театр в Буере. Вспоминаю свою поездку в этот городок, находящийся близ границы в юго-западной части Сирии. По мере приближения к этому району все мрачнее и мрачнее становится ландшафт. Вероятно, горы образовались здесь недавно — в геологическом, разумеется, понимании. Во многих местах отчетливо видны лавовые поля. В сочетании с голыми, мертвыми нагромождениями каменных глыб они создают фантастическую картину первозданного хаоса. И тут же рядом в каком-нибудь затененном ущелье, где журчит ручей или притаилось озерцо, — пышное буйство субтропиков, яркость цветов, шелковый глянец посевов, сочность фруктов.
Как разнообразна природа Сирии! На сравнительно небольшой территории разместились и великолепные ландшафты Средиземноморья, и чахлые пустыни, и суровые горы, и щедрые долины.
Сегодняшняя Буера насчитывает около трех тысяч жителей (иная деревня — больше). Но я не могу вспомнить другого места в Сирии, которое было бы так плотно насыщено интереснейшими археологическими памятниками. Здесь и остатки укреплений, и триумфальная арка, и древний водопровод, и памятники христианской и языческой религий, и древнейшие мечети. Но главное здесь — театр.
Специалисты утверждают, что это самый большой из сохранившихся античных театров. Он вмещал свыше пятнадцати тысяч зрителей, то есть, иначе говоря, лишь немного уступал большой арене наших Лужников. По единодушному мнению историков, театр в Буере — безусловный шедевр строительного искусства. Помимо архитектурных красот он имеет бесподобную акустику.
Но вернемся в Джеблу. Ведь наш путь лежит в Латакию. Опять руины, руины, руины по склонам хребта Ансария. Крепость Аллайка, крепость Кадмус, Калаат эль-Кахф, Калаат Абу Кобенс, Калаат Маника… Невольно задумываешься, когда здесь люди успевали пахать, сеять, собирать урожай, заниматься ремеслами, создавать произведения искусства, культуру. Столько крепостей! И ведь каждую, прежде чем разрушить, надо было построить!
Не доезжая километров двадцать до Латакии, мы сворачиваем в горы. Как не похож этот северный уголок Сирии на все остальные районы страны!
Горы здесь не дряхлые, не обточенные ветром, как в пустыне, а кряжистые, скалистые, мускулистые. Странные, чересчур зеленые сосны уверенно утверждаются на каменных ребрах хребта Ансария, тянутся вверх, радуясь прозрачному воздуху и яркому солнцу. Иногда на повороте дороги глазу открывается узкое глубокое ущелье с серебристой змейкой-речкой на дне.
Здесь недалеко древний замок Сахьюн, а к северо-востоку погребенные города Северной Сирии. Все реже встречаются поселки, все гуще растительность. Иногда даже забываешь, что ты в Сирии. Настолько изменился пейзаж. Заросшие лесом горы, заросшие лесом долины. Минуем небольшой городок Хаффу и останавливаемся перед широким и очень глубоким ущельем. Далеко внизу, на дне, сквозь заросли местами проглядывают излучины горной речки, а за ней на вершине противолежащей горы — замок Сахьюн или крепость Салах ад-дина. Здесь был форпост финикийцев. Здесь стоял сильный гарнизон византийцев. Но основную свою роль крепость сыграла в эпоху крестовых походов. Крепость расположена на отроге горы. С трех сторон ее стены нависают над крутыми горными склонами. С четвертой стороны крепость отрезана от горного массива искусственным ущельем, рвом в несколько десятков метров глубины и почти такой же ширины, выдолбленным в скальных породах. Круглые мощные башни, квадратные двухэтажные бастионы и, самое главное, отвесные стены ущелья, доступны разве что скалолазам. Я не могу себе представить, каким образом такая крепость может быть взята без применения артиллерии и авиации. Но диалектика жизни такова: невозможно построить крепость, которую нельзя было бы взять.