«Подумаешь! — сказала мне тогда Дарья. — Это просто наступила следующая фаза». И вправду, успокаивала я себя. Конечно, любой девушке хочется фейерверков продолжительностью в целую жизнь, однако все девушки во всем мире отлично знают, что так не бывает. Рано или поздно любовная лихорадка превращается в хронический вялый насморк. Кто-то успевает жениться до этого момента, и тогда насморку находится подходящее название — «брак». Кто-то не успевает обменяться кольцами, и тогда, скорее всего, пара разбегается в разные стороны. Есть еще и третьи — эти пытаются простимулировать насморк и вернуть былое. Смешные люди.
Я была смешной. Изобретала, суетилась. Никак не могла смириться с тем, что ОНО ушло. У-ш-л-о.
А потом обнаружила, что я беременна.
И буквально на следующий же день — что это никому не нужно. И не просто не нужно. Категорически не нужно.
Он быстро собрал свои вещи и исчез, хлопнув дверью. Он был возмущен. Как же так? Я клялась ему в вечной любви, а на деле предпочла ему кого-то другого. Ребенка. Он обиделся. Или демонстрировал обиду, чтобы благополучно покинуть меня? Дымка влюбленности, которая до этого застилала мне глаза, рассеялась, и теперь я начала понимать, что происходило между нами на самом деле. Он был влюблен не в меня, а в мою любовь к нему. Безграничную. Вечную. Стоило ему только усомниться в безграничности и вечности, как вся привлекательность взаимоотношений со мной исчезла. Он просто был не способен любить никого, кроме себя.
Пережить такое еще раз — увольте. Тем более что вскоре в моей жизни появилась Иринка. И стало не до влюбленностей, потому что все мое существо захватила любовь совсем другого рода. Любовь, постоянно перемешанная с беспокойством: а вдруг моя сладкая дочура подхватила от своего папаши генетическую заразу под названием «неспособность любить кого-нибудь, кроме себя»? Не дай бог! Потому что, как бы я ни проклинала свой печальный опыт, я точно помнила, что нет ничего более восхитительного, чем тот кайф, когда ты влюблен. У Дарьи был период в жизни, когда она вопила на каждом повороте: мол, самое приятное, когда не ты сам любишь, а когда любят тебя. Чепуха! Любовь — это как табачный дым. Когда любят тебя, ты только чувствуешь аромат чужого табачка и все. Кстати, не всегда это тебе приятно. Но вот если ты сама покуриваешь… Совсем другое дело.
Насильно этот любовный химизм создать внутри себя нельзя. Он либо есть, либо его нет. Наверное, каждой из нас отпущена своя доза этого химизма. Можно использовать ее по чуть-чуть, как, например, Дарья, которая почти всегда в состоянии легкой влюбленности, но никогда не погружается в объект своего внимания до самозабвения. А можно как я — на полную катушку. И исчерпать весь лимит в двадцать лет. И жить дальше, не зная тревог, связанных с этими страстями.
А как же Иринка? О, это совсем иное чувство. Это — духовное. К химизму, возникающему при виде мужчины, никакого отношения не имеет.
Павел? Тоже никакой химии. Просто он очень рьяно меня домогался. И еще я иногда думаю о старости. Смешно, да? В тридцать шесть-то. Но годы стали бежать так быстро, что только успеваешь мотать головой из стороны в сторону, провожая их взглядом. Так что старость не за горами. Иринка вырастет. Начнет жить своей жизнью (она уже и сейчас пытается). С кем я тогда останусь? С кем буду разговаривать вечерами? Не с холодильником же. А тут Павел… Очень кстати, вы не находите?
Дарье об этом говорить не буду. Дарья стареть не собирается. Я тоже не хочу, но куда денешься?
Глава 5
Не знаю, как мне виделось приземление в столице Дании: под фанфары и крики «Гип-гип-ура!» или просто бурю приветственных объятий, — уже и не помню, о чем мечталось в Питере, но одно знаю точно: то, что я буду стоять столбом посреди аэропорта Каструп одинокая и неприкаянная, никак не входило в мои планы.