— Тише, тише, не кричи так, — быстро проговорила я, — всех соседей разбудишь.
Стены стенами, но если Иринка начнет кричать, то и «сталинские» перекрытия не спасут. Она в принципе не умеет говорить тихо. А хохочет так, что посторонние люди на улицах вздрагивают и, если я нахожусь поблизости, с сочувствием смотрят на меня. Когда ей было четыре-пять, я, сидя в квартире, могла безошибочно определить, где моя дочка в настоящий момент играет — во дворе или за домом, стоило ей только открыть рот. В моменты же, когда обстоятельства требовали демонстрации чувств, по своему эмоциональному накалу превосходящих обычные, сила звука ее голоса увеличивалась в несколько раз. Судя по мощности сегодняшнего крика, случилось что-то страшное. На собаку, однако, вопли никак не подействовали — она продолжала вертеть задом, выражая радость от встречи со мной, но страдальческое выражение из ее глаз не уходило.
— Мусик, мы побежали на улицу, а то сейчас что-то будет! Расскажу все дома! — пообещала Иринка, и они рванули вниз.
Я одолела последний пролет, открыла дверь квартиры и вошла. Осторожно исследовала все комнаты, напуганная Иринкиными словами, — а ну как там все в руинах! Но нет, дома все было спокойно, практически в том же состоянии, как в момент, когда я покидала квартиру утром. Я с облегчением вздохнула и отправилась переодеваться. Иринка все-таки склонна к преувеличениям. Вообще, у нее в жизни всего сверх меры: и голоса, и энергии, и эмоций. Моя мама, правда, утверждает, что есть в кого, иронически поглядывая при этом на меня и принимаясь повествовать о моих многочисленных детских подвигах. По-моему, это явный поклеп. Я лично помню себя исключительно тихим и послушным ребенком, все время за книжкой и пианино. Ну, пару взбрыков я еще могу за собой признать, и то только потому, что они собственноручно были занесены мною в дневник, который я начала вести в шестом классе. Но чтобы изо дня в день, из часа в час — нет, такого за мной не водилось!
Справедливости ради нужно сказать, что, несмотря на неукротимую энергию, дочь не доставляла мне особых хлопот. Она росла очень деловитым и самостоятельным ребенком, возможно, потому, что воспитывала я ее одна — имеется в виду отсутствие отца, но никак не остальных родственников. Остальные родственники как раз принимали в процессе воспитания Иринки горячайшее участие. Отчасти мне это помогало — попробуй-ка в одиночку одновременно нянчить маленького ребенка и делать карьеру. Отчасти мешало. Иринка, будучи с младенчества не в меру сообразительной девочкой, научилась очень ловко маневрировать между нами, взрослыми, манипулировать нашими слабостями и получать от нас то, чего ей особенно хотелось. Поначалу она добивалась своего исключительно капризами, но потом подросла, и — благодарение Господу — с ней теперь можно вести переговоры. Что ж до безудержной энергии этой крепкой пятнадцатилетней девицы, так я научилась направлять ее в нужное русло. Неизбежные же издержки в виде многочисленных друзей дочери и ее хобби, чередующихся с умопомрачительной быстротой, я рассматриваю как своеобразный тренинг моей реакции на смену явлений.
В коридоре завозились.
— Стой, корова ты этакая! — рявкнула Иринка. — Ноги кто будет вытирать?
Собака тихо заворчала. Так, не со злости, а чтобы поддержать свой имидж крутой и непослушной собаки. Еще через мгновение они обе ворвались в кухню, где я заваривала чай.
— Ну, так что произошло? — поинтересовалась я.
— Эта Жучка сожрала тесто! — доложила Иринка. — Дрожжевое! Целый килограмм!
— Боже! — ужаснулась я. — Где же она его взяла? Опять холодильник открыла?
— Да нет, — отмахнулась дочь, усаживаясь на стул.
Собака тем временем села напротив нас, гордо выпятив мощную боксерскую грудь и приготовившись в очередной раз слушать историю про себя, любимую.
— Я вынула тесто из морозилки, чтобы сделать пиццу, — продолжила Иринка. — Положила на стол и пошла делать уроки. Вдруг чувствую, что-то она притихла, знаешь, когда ее нигде не видно?
Я кивнула. Конечно, знаю — они обе любили где-нибудь притихнуть и что-нибудь отмочить.
— Так вот, захожу на кухню, а она его уже доедает!
— А пакет? — заинтересовалась я.
— Пакет! — презрительно фыркнула Иринка. — Она его мастерски вынула из пакета. И сожрала целый килограмм! — завопила дочь, размахивая крепким кулачком перед носом собаки.
Та легонько цапнула ее за пальцы и вновь приняла невозмутимый вид.
— И ты осталась без пиццы? — еле сдерживая смех, констатировала я.