— По-моему, прилично, — решила Ник, осмотрев свой номер.
— По-моему, тоже.
— Главное — в центре.
— Но ты же не только центр будешь снимать?
— Не только. Книжка не историческая. Так что и новостройки нужны. Я если что, — Ник улыбнулась немного смущенно, — буду тебя спрашивать, где тут что и всякие прочие мелочи, можно? Да?
— Конечно.
Испытывала ли я по этому поводу энтузиазм? Нет. Я не жаба, совсем не жаба, просто эта девица… Нет, она мне понравилась. Было в ней что-то очень располагающее. И располагала бы она к себе еще больше, если бы не имела никакого отношения к Дэвиду. Стоп. Дэвид. При чем тут он? Я быстро отогнала эту мысль. Кыш, кыш! Итак, энтузиазма не наблюдалось. Это долг гостеприимства растягивал мои губы в улыбке и заставлял голосовые связки издавать те или иные звуки. И следующую фразу выдавил из меня именно он, больше некому.
— Может, вечером встретимся, выпьем кофе, заодно я смогу ответить на твои вопросы.
— Здорово! — воскликнула Ник.
— Тогда жди меня на станции «Маяковская»…
— Эта та, которая патриотичная, — кивнула Ник.
— В центре зала. — Я подумала немного и добавила: — В семь.
— О’кей.
— До встречи, — попрощалась я и покинула номер.
Глава 29
Не работалось. Я честно обложилась бумагами, но уже спустя полчаса поняла, что ничего из этого не выйдет. Голова наотрез отказывалась соображать. Так что гора документов, сваленная передо мной на столе, исполняла отчасти декоративную, отчасти маскировочную функцию. Все в офисе думали, что я старательно тружусь над будущей рекламной кампанией, и не трогали меня. Я же сидела на своем месте и бездумно таращилась то на стол, то в окно. Впрочем, не совсем бездумно.
Ник… За те два с небольшим часа, что мы провели вместе, я все поняла про нее. Женщина, которая строит свою жизнь так, как ей нужно. Скажете, одного рассказа о том, как она закрутила с этим издательством, недостаточно, чтобы делать такие глобальные выводы? А рассказы вообще никогда не нужны. Многие вещи просто витают в воздухе. Ты видишь человека и мгновенно понимаешь, к какой категории его отнести. Упрощаю? Согласна, человечество не делится на категории, каждый из нас — многостраничная книга, в которой чего только не кроется. Но это уже детали, из которых и слеплена индивидуальность. А значимое — оно обычно на первых страницах. И эти страницы в Ник я успела пробежать глазами. И то, что увидела, мне совершенно не понравилось.
На этой мысли я тихонько скрипнула зубами. Мысль была немножко неправильная. Сама по себе Ник была хороша. Во всех смыслах. Обаяшка, умница, юмористка — мы запросто стали бы подругами… При других входных условиях.
В роли входных условий выступал мистер Дэвид Кертис. Тот Дэвид, что навязал мне свое общество в Копенгагене. Тот Дэвид, что начал беспардонно клеить меня по Интернету. Тот Дэвид, что заявил о своих претензиях к моему бойфренду. Тот Дэвид, что страшно понравился Дашке, Иринке и Бренде. Тот Дэвид, мысли о котором стали неотъемлемой частью моей жизни.
Все было враньем. Мой пренебрежительный тон, когда я говорила о нем. Мое «благословение» Дарье, когда она увозила его в ночь на своей «черепашке». Мои клятвы маме, что Дэвид — просто знакомый, почти как соседский парень, с которым мы ежедневно сталкиваемся во дворе. Вранье.
Он мне понравился сразу, как только я подняла на него глаза в той датской кофейне. Все мое недовольство оттого, что он напросился за мой столик, было лишь способом замаскировать свое смущение. Замаскировать в первую очередь для самой себя. Дэвид-то вообще ничего не заметил.
«Черт!» — подумала тогда я. И тут же пришло понимание, что это — увы! — не мое. Не то чтобы я считала себя вторым сортом, просто Дэвид был птицей высокого полета. Это читалось в каждом его жесте, каждом слове, каждом взгляде. А может, всему виной потрясающее совпадение. Сколько помню себя, столько мечтала о мужчине, как две капли воды похожем на Дэвида. А на моем жизненном пути попадались иные типажи. Кое-кто был очень близок к идеалу, но все равно хоть каплю да недобирал. А Дэвид… Придраться было не к чему.
Удивлены, что у меня еще бродили какие-то мечты об идеальном мужчине? Вроде бы я закрыла эту тему, после того как моя великая любовь, Иринкин папанька, спешно исчез из моей жизни. Чепуха. Закрыть эту тему невозможно. Надо быть совсем иного склада, чтобы суметь это сделать. Или надо иметь какой-то серьезный повод, чтобы испытывать к мужикам неприязнь, достаточную для того, чтобы весело и с удовольствием прожить всю жизнь без них. Я думала, что история с Иришкиным отцом — как раз этот самый повод. Но выяснилось, что нет. Прошло какое-то время, я стала думать, что это всего лишь маленькая неувязка, что все небезнадежно, что рано или поздно… Может, это потому, что я выросла в замечательной семье (и пусть даже папа сходил налево — это ничего не меняет)?