Пес моментально повиновался, энергично замахав хвостом в знак радости, что выбор пал на него, и Чарли захлопнул дверцу пикапа.
— Он месяцами не видит тебя, но никогда не забывает, — заметила Джастина, глядя, как Бастер, высунувшись из открытого окна, лижет руку Чарли.
Сэм, стоявший рядом с Вайолет, запрыгал от радости.
— Чарли берет Бастера к нам домой! Бастер будет жить в нашем доме, мамочка! Вот здорово! — вопил он.
К нам домой. В нашем доме. Чарли и Джастина могли не заметить этих слов мальчика, но Вайолет они моментально насторожили. Надо как можно скорее уезжать отсюда. Сэму и без того пришлось нелегко, новые потрясения ему ни к чему.
Уложив его в этот вечер спать, Вайолет вышла на веранду. Чарли сидел на своем обычном месте, и она предложила ему стакан чая со льдом.
— Я разве просил? — удивился Чарли. Неужели ему никогда ничего не предлагали просто так, без просьбы с его стороны? — в свою очередь поразилась Вайолет. Да, Чарли Парди явно не был избалован женским вниманием.
— Не просили, — согласилась Вайолет. — Но вечер душный. Я подумала, что стакан чая не помешает.
Он иронически прищурился — и Вайолет страшно захотелось выплеснуть содержимое стакана ему на голову.
— Не волнуйтесь, — сухо прошипела она. — Это не входит в программу соблазнения — это не любовный напиток.
— Вы обхаживаете подобным образом всех мужчин, с которыми общаетесь?
— С мужчинами я по возможности не общаюсь.
Насмехается она над ним, что ли? Да нет, судя по выражению лица, говорит серьезно.
— На мужененавистницу вы не похожи. Если кто и вправе ненавидеть мужчин, так это она. Но как ни странно, ненависти к ним она не испытывает. Скорее всего, потому, что где-то в глубине души у нее теплится надежда, что она еще встретит мужчину, который ее полюбит. По-настоящему, всем сердцем. А не с серединки на половинку, как любил ее Брент.
— Да нет, — вздохнула Вайолет. — Ненависти у меня к вашему брату никакой. Я избегаю мужчин, потому что это делает жизнь проще.
— Вы тоскуете по мужу?
Вот так, ни с того ни с сего, он задает ей столь интимный вопрос. И снова она опешила — что же им движет, профессиональные навыки или искренний человеческий интерес?
— Иногда. Ведь Сэму так не хватает отца. А мне… мне не хватает того, что у меня когда-то было. — Слова как бы помимо воли срывались у Вайолет с языка. Но, переведя взгляд с горного пейзажа на лицо Чарли, она заметила в его глазах боль и сострадание — все то, что он всегда скрывал и что мгновенно их сблизило.
— Когда-то было? — повторил он. — До гибели вашего мужа, вы имеете в виду?
— Нет, к тому моменту, когда муж попал в аварию, наш брак уже давно распался. За несколько недель до его смерти я обратилась к юристу и подала на развод.
— Не сочтите за дерзость, но почему вы это сделали?
Вайолет опустила взор на стакан с чаем, который судорожно сжимала обеими руками. Остановиться она уже не могла, хотя понимала, что после этого разговора Чарли станет относиться к ней по-иному.
— У Брента были подружки на стороне. Первая появилась, когда Сэму минуло два года. После того, как я узнавала о его похождениях, Брент, разумеется, изображал раскаяние, клялся, что это никогда не повторится, умолял простить. Но… Всякий раз на его пути попадалась женщина, мимо которой он не мог пройти. Вот так.
Чарли долго молчал. Вайолет заставила себя отпить глоток чая, чтобы снять напряжение.
— Почему же вы так долго терпели? — спросил наконец Чарли.
Вайолет подняла одно плечо, как бы тоже недоумевая, затем опустила.
— Брент был великолепным отцом. Не исключено также, что какая-то частица меня продолжала надеяться, что он изменится не только на словах, но и на деле.
— Он, говорите, был хорошим отцом. А мужем? Был ли он вам хорошим мужем?
— Можно ли считать хорошим мужем человека, изменяющего своей жене? — горько усмехнулась Вайолет. — Или вы из тех мужчин, которые считают вполне приемлемым иметь подружку на стороне?
— Лично я считаю, что, если уж мужчина обезумел настолько, что решил жениться, он должен быть уверен на все сто, что никогда не захочет другую женщину. А изменять жене, на мой взгляд, просто свинство.
Вайолет снова тяжко вздохнула.
— Брент был хорошим мужем в первые несколько лет нашей совместной жизни. Но после рождения Сэма его как подменили. Что послужило тому причиной — не знаю. Тысячи раз я спрашивала себя, что я делаю не так, чего такого мне недостает, что заставляет его искать других женщин. И корила себя за то, что не сумела стать хорошей женой и удержать его возле себя. Я не знаю, и, наверное, никогда не узнаю, почему наш брак не удался. Но, скорее всего, я просто не сумела быть и женой, и матерью одновременно. Но теперь уже все в прошлом.
Вайолет допила чай и поставила стакан на пол рядом со стулом.
Все в прошлом, говорит она, но он, Чарли, видит, что вся эта печальная история больно ударила по ее самолюбию. Какой мужчина мог отказаться от такой женщины и изменить ей с другой?! Каким надо быть мерзавцем, чтобы так глубоко ранить ее?
— А может, проблема не в вас, а в нем? Зачем винить во всем себя? — тихо промолвил он.
А затем, что, сколько Вайолет себя помнит, мужчины всегда винили ее за свои недостатки. И то, что Чарли, олицетворение самой мужественности, взглянул на произошедшее с другой стороны, растрогало ее до слез.
Подбородок ее упал на грудь, по щекам покатились слезы.
— Вайолет? Что с вами?
Не в силах говорить, она лишь покачала головой.
— Да вы, никак, плачете?
Она опять покачала головой и кончиками пальцев зажала закрытые веки.
Чарли поднялся с места и оказался рядом с ней. Она же тупо уставилась полными слез глазами на носки его коричневых сапог.
— Да нет же, я не плачу, — выдавила она наконец.
После нескольких секунд напряженного молчания она ощутила на своей голове его большую ладонь.
— Полноте, Вайолет. Не плачьте. — И он неловко, но ласково погладил ее по волосам.
Это было уже слишком! Вскочив со стула, Вайолет, уже не скрывая рыданий, бросилась ему на грудь.
В полной растерянности Чарли взирал на маленькие, тонкие ручки Вайолет, вцепившиеся в его рубашку, на ее темную головку на груди. Ни одна женщина до сих пор не искала у него поддержки и утешения. Ни одна не делилась с ним своей болью. Вайолет вызывала в душе Чарли смутные чувства, которым он и названия-то не мог подобрать. Но твердо знал одно: он хочет, чтобы она прекратила плакать и поверила — с ним ей будет спокойно, как за каменной стеной. Ей будет хорошо. И она будет любима.
Он избегал произносить это слово даже в уме, даже когда его руки сами собой обвили ее стан. Да нет, он не любит эту женщину, убеждал себя Чарли. Ему всего лишь хочется облегчить ее страдания, защитить ее, как ему следовало защитить Лупе Вальдес.
— Он не стоит ваших слез, Вайолет. К тому же его нет в живых. А вы еще очень молоды. И обязательно встретите мужчину, который будет относиться к вам совсем иначе.
Она подняла лицо и посмотрела на Чарли.
— Не думаю, что я теперь смогу кому-нибудь поверить. Слишком горьким был урок.
Чарли тоже не верит, что найдется женщина, которая не будет ревновать его к работе. Как они все-таки похожи друг на друга!
— Вы не хотите впускать в свою жизнь мужчину. Я никогда больше не доверюсь женщине. Выходит, мы птицы одного полета, — усмехнулся он.
Он что, хочет сказать, что они родственные души? Мрачные замкнутые люди, решившие навсегда отказаться от любви? Ну нет, она не такая!
Стерев со щек остатки слез, Вайолет проговорила:
— Нет, Чарли Парди, я на вас совсем не похожа. Вы обречены быть несчастливым.
— Да? А кто только что утопил веранду в слезах? — возразил Чарли.
Вайолет прекрасно понимала, что ей давно пора высвободиться из объятий Чарли, уйти к себе, вспомнить наконец, кто она и почему оказалась на этом ранчо. Он не в состоянии ей помочь. Напротив, он может ей даже навредить. Но несмотря на голос разума, она не могла заставить себя отодвинуться от Чарли. Прижаться к нему еще теснее — вот чего хотело ее сердце.