После официальной части нашего разговора, выбрав удобный момент, я спросил у Рокоссовского о незнакомом генерал-лейтенанте. Только тогда мы узнали, что это был заместитель командующего Западным фронтом А. И. Еременко, который, однако, пробыл на этой должности очень недолго, и нам больше не пришлось встречаться с ним.
Первая встреча с Рокоссовским оставила у нас какое-то двойственное впечатление. Константин Константинович был сдержан и уравновешен. Выводы о создавшейся обстановке он делал ясные, определенные и неопровержимые по своей логике. Высокий, стройный и подтянутый, он сразу располагал к себе открытой улыбкой и мягкой речью с чуть заметным польским акцентом.
Но первое наше впечатление испортил не очень радушный прием. В разговоре с ним мы уловили настороженность и даже признаки недружелюбия. Сначала было непонятно, в чем дело, но вскоре все объяснилось. Рокоссовский ждал, что к нему пришлют штаб 44-го стрелкового корпуса, и сомневался, сможет ли штаб механизированного корпуса справиться с управлением войсками. Но его опасения были напрасны. Не боясь показаться нескромным, могу сказать, что штаб нашего корпуса был хорошо подготовлен, слажен и имел достаточный опыт в управлении даже общевойсковыми соединениями. В новых условиях он сразу начал четко работать и за короткий срок завоевал прочный авторитет в войсках и симпатию Рокоссовского.
Мое мнение имеет убедительное подтверждение. Группа войск Рокоссовского просуществовала недолго, а сам он в августе был назначен командующим 16-й армией, членом Военного совета которой был генерал А. А. Лобачев. Армия уже участвовала в боях и, естественно, имела свой штаб. Однако Рокоссовский добился назначения представителей нашего штаба на основные руководящие должности. Так, начальником штаба 16-й армии стал полковник М. С. Малинин, начальником оперативного отдела — полковник И. В. Рыжиков; я был назначен начальником артиллерии, а майор Н. П. Сазонов — начальником оперативного отделения штаба артиллерии армии. Это окончательно выявило отношение к нам Рокоссовского, с которым Михаил Сергеевич Малинин и я уже не расставались почти до конца войны.
3
Кадровые артиллерийские полки 16-й армии были хорошо подготовлены в мирное время и успешно справлялись с боевыми задачами в сложной обстановке. Хорошими организаторами показали себя начальники артиллерии 38-й и 108-й стрелковых дивизий полковники Сиваков и Корольков. Уже в первых частных операциях, которые проводились в районе Ярцево, Сущевской и Соловьевской переправ, огонь нашей артиллерии наносил большой урон противнику.
В конце июля к нам прибыла 16-я батарея «катюш» под командованием старшего лейтенанта И. Т. Денисенко. Впервые мы увидели это новое и грозное оружие. Хотя прислали всего одну батарею (четыре установки), хлопот и забот с ней было очень много. Тогда «катюши» считались секретным оружием и использовались в бою с невероятными предосторожностями.
Достаточно сказать, что доступ к этим «недотрогам» разрешался только командующим армиями и членам военных советов. Даже начальнику артиллерии армии не разрешалось их видеть. Таково было распоряжение фронта. На позиции установки выезжали под специальной охраной. Произведя залп, боевые машины немедленно давали задний ход и мчались в тыл.
Сейчас такие меры предосторожности могут вызвать улыбку. А тогда это не только раздражало, но и очень мешало правильному использованию гвардейских минометных частей.
К счастью для дела, К. К. Рокоссовский оказался человеком решительным и не терпящим формализма. Взяв на себя ответственность, он поручил мне организовать залп «катюш». Первый удар гвардейские минометы нанесли по ярцевскому вокзалу. 64 мины понеслись в расположение врага. Скорость их полета была небольшой, и мы хорошо видели в воздухе темные снаряды с огненными хвостами. Через несколько десятков секунд раздался грохот, подобный раскатам грома. Участок обстрела покрылся шапками разрывов. Эффект превзошел все ожидания. Гитлеровцы побежали даже со смежных участков. А в зоне обстрела мы позже увидели множество трупов. В течение нескольких часов со стороны противника не было слышно ни одного выстрела. Наши пехотные части без боя захватили вокзал и школу. Взятые на этом участке пленные, когда их спрашивали, как им понравились наши «катюши», только восклицали: