Перри натер все свое тело солнцезащитным кремом и взглянул на голые ягодицы своей жены, чтобы проверить, не нужен ли крем и ей.
— Для девушки, которой далеко за сорок, у тебя очень аппетитная маленькая попка, любовь моя, — заметил он.
Блэр сжала мускулы ягодиц в ответ на комплимент — что ни говори, периодическая липосакция, о которой многие подозревали, но наверняка не знали, давала свои плоды. Ее длинные белокурые волосы влажно блестели после купания, а на загорелой коже сверкали кристаллики соли, которые образовывались по мере испарения соленой воды под теплым, сухим ветром. Она так редко надевала купальник во время этого плавания, что светлые полосы от бикини почти слились с остальным телом, оставив только узенькую полоску между бедрами. Перри наклонился и провел языком по оставшейся светлой полоске. Блэр тут же перевернулась, чтобы дать возможность мужу продолжить свое занятие на ее плоском загорелом животе, голом за исключением красивой золотой цепочки на талии.
— Давай примем кокаинчику, — пробормотал Перри. Он подложил ей руку под спину и помог сесть. — Не желаешь полоску? — обратился он к Леону.
— Нет. Ты же знаешь, он у меня не идет под ту грустную музыку, которую Блэр заставляет нас слушать. Под жесткие наркотики мне нужна жесткая музыка.
Блэр и Перри отправились к буфету и быстренько втянули по паре полосок кокаина. Затем они спустились вниз.
Леон лениво перевернулся на спину и сквозь переплетенные пальцы уставился на солнце. Чудесный день! Чудесная жизнь! Полным-полно денег, славы, секса и наркотиков. И все это у него есть. А то, чего нет, он может всегда получить. Леон ладонями прикрыл глаза от солнца. Пари со своими хозяевами оказалось замечательным предлогом для осуществления его собственных планов насчет Тары, появившихся в тот вечер на яхте. Его рукам не терпелось к ней прикоснуться.
— Разве он не великолепен? — Тара посмотрела в лицо бронзовой статуи в натуральную величину, а затем на Леона.
— Определенно хорош, — согласился Леон. — Они когда-нибудь думали, кто это — Посейдон или Зевс? У него в руке вполне мог быть как трезубец, так и молния. А ты как считаешь? — Он взглянул в ее серые глаза. Была в этой женщине почти детская чистота духа, она раскрывала свою душу без опасений и хитростей. Ее возраст, казалось бы, подразумевал наличие опыта — ей было уже за тридцать. Что же, Перри назвал ее интеллектуальной девственницей, значит, Леон пытается совратить ее разум. Но как же много на это уходит времени… А тело его томилось в нетерпении. Ее глаза блестят, в них светится интерес, но… «Не сегодня», — решил он.
— Мне безразлично, кто он такой, я просто люблю на него смотреть, — улыбнулась ему Тара. Теперь, кто знает, может быть, ей удастся разговорить его насчет его собственных скульптур. Раньше ей это не удавалось.
— Перри сказал, ты делаешь большие героические скульптуры. Вроде этой?
— Больше, — уклончиво сказал Леон.
Они вышли из Национального археологического музея в вечернюю жару. Таре не пришло в голову задуматься, с чего это Готарды решили последовать за ними в Афины. С ними был Леон, и только это имело значение. Тара понимала: необходимо узнать об этом человеке поподробнее. Но, с другой стороны, ей казалось, будто она знала его полностью, целиком с первой минуты их встречи. В нем сошлось все, чего только можно желать. Умный и уверенный, но… чувствительный. И да… очень красивый. Ее атлет во плоти. Неужели это правда?
— Хватит искусства. Как насчет ночного клуба? — предложил Леон. — Это мой первый визит в Афины, и ты могла бы научить меня танцевать так, как танцуют греки, а не как туристы. Кроме того, — он подвинулся к ней ближе на сиденье такси, — мне нравится смотреть, как ты танцуешь.