Сын так редко к ним заходил: лишь по поводу какого-либо семейного события, когда не прийти было бы просто неприлично. И тем не менее он пришел сюда, причем среди ночи. Мысли ее метались, она боялась поверить зарождавшейся надежде. Годы шли, но она все еще не разрешала себе поверить, что потеряла его навсегда. Она жила надеждой, на которую способны только матери: когда-нибудь сын перерастет свой бунт и снова станет самим собой. После того ужасного случая в высшей школе Леонард убедил ее, что продолжать говорить на эту тему не нужно, это только еще больше отпугнет Леона. И они вместе терпеливо ждали — авось их когда-то выдающийся ребенок оставит свой путь саморазрушения и снова явит себя, покончив со своей таинственной яростью и горечью. Но, похоже, их надежде не суждено сбыться. Ему уже за тридцать. Возможно, того мальчика, которого она так нежно любила, больше не существует. Этого же мужчину она не знала.
Хелен поплотнее прижалась к стене, чтобы избежать искушения спуститься вниз. Что он делает? Тишина. Возможно, заснул на диване. Стоит спуститься вниз, и она может не удержаться и пригладить светлую прядь, как всегда упавшую ему на лоб во сне. А позволив себе этот маленький жест, она может также позволить себе поцеловать его в лоб. И тогда уж он наверняка уйдет — нет, просто сбежит, что бы ни привело его сюда.
Почему же он пришел после такого долгого-долгого отсутствия?
Хелен спустилась на несколько ступенек вниз. Ни звука, лишь тикают старинные дедушкины часы. Она заглянула в рабочий кабинет. Его там не было! Она с беспокойством оглядела комнату. Заметила, что стопка журналов рассыпана. Проглядев их, Хелен обнаружила, что все экземпляры журнала «L'Ancienne» лежат сверху. Остальные были на своем месте. Она не знала, что и подумать. Зачем он приходил? Почему ушел? Почему читал именно этот журнал? От нахлынувших воспоминаний заныло в сердце.
Затуманенный взор остановился на «Весеннем цветке». Хелен вспомнила тот день, когда он принес скульптуру в школу и она, увидев ее впервые, не смогла сдержать слезы радости. Пришлось скрыться в учительской. Как же она им гордилась! Хотя прекрасно понимала, что талант Леона вызрел и развился самостоятельно, без их с Леонардом участия. Конечно, она учила его технике, но, разглядев глубину романтического духа и эмоций, которые сын вложил в «Весенний цветок», Хелен поняла, что ей его учить больше нечему: сын во многих отношениях уже превзошел ее, он должен вырваться на свободу и найти других, более способных учителей, которые помогали бы развивать далее его уникальный талант. Там, в дамской комнате без окон, рядом с учительской, она пережила наиболее счастливый момент своего материнства — казалось, что голые стены осветил солнечный свет.
Когда она смотрела на изящную женскую фигурку в той самой комнате, где только что был ее сын, — неважно, по какой причине, — она снова на мгновение ощутила эту радость. Затем ее взору представились последние работы Леона: эти холодные, грубые, металлические глыбы, которые прославили его. Внезапно в ней закипел гнев: эти работы были оскорблением его юности и ее ценностей. Леон пришел и снова ушел в ночь. Почему?
Глава девятая
Легкий снег бесконечно кружился между домами, прежде чем спокойно улечься на мостовую. Энергия, которую чувствовала Тара, пронизывала Нью-Йорк, как электричество, заставляя город пульсировать. В Нью-Йорке снег не падал, он скатывался по ветру и вибрировал на улицах.
Живой. Что бы ни происходило с городом в прошлом и что бы ни ожидало его в будущем, душа этого великого города вечно будет живой. Потому что дух его обуздать нельзя. С того самого момента, как Тара сошла с самолета три часа назад и до настоящей минуты, пробираясь сквозь толпу спешащих людей, она ощущала это биение самопроизвольно бьющей энергии — то, чего она не испытывала ни в какой другой части мира. Она приехала на день раньше. Никто еще не знал, что она в Нью-Йорке, — ни семья, ни Леон. Что-то подтолкнуло ее оставить свои вещи на терминале Ист-Сайда и в одиночку поздороваться со своим любимым городом. Нью-Йорк! Даже будучи ребенком, она чувствовала, что этот город только для особых людей, для тех, кто решил пробиваться сквозь жизнь и подниматься вверх, подобно гигантским небоскребам, в которых они жили. Трудно поверить, что она целых десять лет не была здесь. «Всю свою взрослую жизнь», — неожиданно осознала она.
Затем Тара вспомнила, почему она уехала. Колледж окончен, впереди магистратура. Мужчины, с которыми она встречалась в Нью-Йорке, были в основном карьеристами и мелкими людишками, одержимыми деньгами и сексом или сексом и спортом. Ее интерес к истории Греции и самой стране логически предполагал направление, в каком ей следовало продолжать свое образование. Важную роль сыграла встреча с Димитриосом — она поняла, что хочет заниматься археологией. В окружении богов, сделанных из мрамора и бронзы, она почему-то чувствовала себя уверенно — ей казалось, что на них можно положиться. Во всяком случае, если у них вообще были головы, они держали их высоко. Хотя, за немногими исключениями, мужчины в Афинах, с которыми ей довелось встречаться, были еще грубее с женщинами, чем мужчины в Нью-Йорке.