— Похоже, Дорина любопытная женщина, — задумчиво проговорила она.
— Так оно и есть. А как учитель Дорина настоящий тиран. И абсолютно не согласна с моими профессорами.
— В чем же?
— О, да почти во всем. Дорина и мои профессора не могут прийти к согласию даже относительно того, что такое искусство. Дорина утверждает, что искусство должно быть объективным, они же настаивают, что главное в искусстве — субъективное начало. И их спорам нет конца.
— Субъективное против объективного. Платон против Аристотеля. Снова и снова… — заметила Тара.
— Вернее, все еще, — поправил Ники. — Спор так и не разрешен.
— И возможно, никогда не будет разрешен. Ты уже пытаешься продавать свои работы или считаешь это преждевременным?
— Я продал одну картину. — Ники включил свет и показал ей слайд.
Десятки птиц, подобно стрелам, прорезали розовое небо. Тара видела потрясающие цвета и птиц, ощущая одновременно свободу и радость полета. И это только на слайде!
— Ники! Потрясающе! Куда ты ее продал?
— Одной малоизвестной галерее. И за очень скромную сумму, должен добавить.
Тара оглядела студию.
— А как Дорина зарабатывает себе на жизнь: продажей картин или преподаванием?
— Ни тем ни другим. Она продает свои работы той же галерее, но зарабатывает в основном как реставратор. — Ники расстроился: день закончился, а она так и не заметила того, что ему хотелось ей показать. Он поднял алебастровое изделие со стола и поставил ближе к свету.
— Что ты думаешь насчет этого? — спросил он.
— Насчет чего? — не поняла Тара.
— Это тоже я сделал. — Он увидел смятение в ее глазах. Она недоуменно смотрела на алебастр.
— Ты еще и ваяешь? — осторожно поинтересовалась она. — Это не похоже на остальные твои работы.
— Ну, Дорина говорит, что это вообще совершенно другая категория. Но вот, что я тебе скажу. Продать этот алебастр проще простого, а сделать ничего не стоит. Меня учат в колледже, что именно конструкции такого рода должны быть в центре моего внимания, — не следует искать глубокого смысла, не требуется содержание. Этот предмет — всего лишь форма, нечто такое, на что приятно смотреть. Кстати, мне и лепить его было приятно. Дорина называет это декоративным искусством, которое действует на уровне ощущений… А ты что об этом думаешь?
— Не знаю. — Тара задумчиво смотрела на серую спираль длиною почти в два фута, отличающуюся чувственной гладкостью. Вот и все.
— Она очень лирична, — осторожно проговорила она. — Но я ничего не знаю о современном искусстве. Странно, не правда ли? Мы ведь живем, значит, мы современны, но мне почему-то кажется, что и в сегодняшнем мире искусства твои полотна будут считаться современными, верно? Ну а твоя спираль… Она прекрасна, в ней есть гармония дизайна. Думаю, что скульптура, которая вызывает приятные ощущения, может цениться не меньше, чем все остальное.
— Вот теперь ты рассуждаешь, что хорошо, а что плохо. Теперь тебя волнуют эстетические проблемы. Все не так просто, верно?
Тара серьезно посмотрела на брата, которого за последний час безумно полюбила.
— Какой же ты глубокий человек, — с искренним удивлением и уважением произнесла она.
— Да нет. — Ники осторожно вымыл чашки в раковине, вытер их и поставил на полочку с кружевной салфеткой. — Я такой, какой есть. Папа научил меня спрашивать: «почему?» Именно этим я и занимаюсь. Мне не важно, в чем истина, какова она. Я всего лишь хочу понять ее и выразить по-своему.
Где она уже это слышала? Разумеется, от Димитриоса. Именно он говорил: неважно, в чем истина, потому что ее поиск так же важен, как и сама истина. «Возможно, — вдруг подумала она, — Леон сможет помочь Ники». Ну конечно. Он умеет продать свои работы, и, хотя сама она их не видела, Перри Готард назвал их «героическими». Нужно будет познакомить Ники с Леоном. Ведь ясно, об искусстве он слышал только от Дорины и своих профессоров. А Леон не был преподавателем. Он — работающий скульптор, живет в реальном мире, не только создает предметы искусства, но и продает их.
— Ты слышал о Леоне Скиллмене до того, как я упомянула о нем вчера? — спросила она.
— Разумеется. — Ники схватил куртку и выключил свет. — Он очень известен.
— Что ты думаешь о его работах?
Ники явно изумился.
— Лучше спросить, что ты об этом думаешь.
Они спустились вниз с пятого этажа.
— Я пока ничего не видела. Не забывай, я только что приехала.