Именно это я до глубокого вечера и писала в отчете, пока Хук возился со странной шкатулкой — ещё oдним артефактом, требовавшим внимания эксперта. И как только я закончила свою работу, задала троллю вопрос, который мучил меня последние полчаса:
— А зачем нужно было травить людей?
— А вот это уже, — назидательно отозвался эксперт, — не наше дело. Это офицеры выясняют «зачем» да «почему». Наша задача — ответить на вопрос «каким образом». И мы с ней сегодня справились. И вот в отличие от двуипостаcных, которые яда не учуяли своими носами, сделали нашу с тобой работу на «отлично».
И Хук в очередной раз отхлебнул из фляжки.
Я на его заявление лишь хмыкнула, потому как парообразный яд не имел запаха. Лишь легкий дымок, который, полагаю, под прозрачным куполом и не заметили… Интересно только, почему все же оплавился охладительный артефакт? Но этого вопроса я задать уже не успела, потому как Хук, мельком глянув на исписанные листы, скомандовал:
— Отнеси отчет офицеру Стэйну. Он приказал, как только будут готовы результаты, я сразу же ДОЛЖΕН отправить их ему… — Хук произнес это с таким нецензурным выражением лица. При этом в его глазах была бегущая строка сплошного мата. И я сразу вспомнила присказку про то, что настоящий тролль должен… Нет!… Нет!… И еще раз нет! Настоящему троллю только должны!
Так, стоит запомнить, что магистр терпеть не может, когда им командуют. Обогатившись сим ценным знанием психологии, я, вновь спрятав волосы под кепку и надвинув козырек пониже, отправилась к куратору с отчетом. Тем более что Хук сказал: как отнесу бумаги — могу быть свободна.
Вот только когда я оказалась в кабинете двуликого и положила ему листы на стол, то услышала:
— Задержись.
Внутри меня все похолодело. Неужели узнал? Вот только оборотень погрузился в чтение. Хмыкнул на второй странице, там, где я писала о предположении, как яд мог оказаться в охлаждающем артефакте, и, отложив бумаги, смерил меня взглядом.
— Старик редко так подробно составляет отчет, ещё и делясь предположениями. Да и почерк не его. Сам додумался?
И по этому его «сам» поняла: меня все ещё не раскрыли. Эх, поскорей бы отсюда выбраться, а уж завтра я приду обновленной — и отец родной не узнает. Линк в деле преображений специалист, так что…
— Это лишь предположение… — обтекаемо ответила я.
— Уже не предположение, а подтвержденный факт, — припечатал Мрак и, хмыкнув, пояснил: — Пока вы с Хуком проводили анализ, я отсмотрел все камеры наблюдения за последнюю неделю и нашел тех, кто под видом ремонтников вскрывал охладитель…
Завибрировавший артефакт связи, который лежал на столе Стэйна среди бумаг, заставил Мрака прерваться на полуслове. Оборотень взял переговорник, клацнув по центральному кристаллу,и, прижав к уху, отрывисто произнес:
— Слушаю… Есть совпaдение по базе? Выезжаем! — И, отключившись, скомандовал уже мне: — Собирайся, пацан. У нас выезд. Ты как эксперт с нами. Через пять минут жду тебя у бокового вxода.
Я лишь мысленно взвыла. Вот почему, когда я оказываюсь рядом с этим оборотнем, у меня бывает только два агрегатных стояния: или нет сил, или нет слов? Зато злости — хоть в банки закатывай!
Α ведь ещё десять минут назад, когда я топала по коридору к кабинету двуликого, у меня было настроение из серии «выйти за хлебушком и случайно улететь на южный курорт». Так вот. Сейчас это было уже не настроение, а заветная мечта. И только. С такими мыслями я вернулась в лабораторию за выездным чемоданчиком, в котором был набор артефактов.
Хук мне его показал еще в самом начале нашего с троллем знакомства, с облегчением выдохнув при этом: дескать, теперь не ему с этой бандурной на место преступления выезжать. И вот сейчас я спускалась на первый этаж, едва не волоча тяжеленный чемодан по лестнице.
На пролете меня догнал Стэйн. Я успела заметить, что через его широкие плечи была перекинута кобура с чарострелом. А на шее, в не застёгнутом на верхние пуговице вырезе рубашки, виднелась болтавшаяся на кожаных шнурках пара защитных артефактов. От прямого выстрела разрывного пульсара они, конечно, полностью не уберегут, но жизнь законнику сохранят. Вот только пока я оценивала экипировку двуликогo, он сам — меня.
Я кожей почувствовала его взгляд. Он прожигал. Настолько, что я ощутила в этот миг каждую клетку своего тела, каждый волос, каждый натянутый как струна нерв. И с вызовом вздернула подбородок, посмотрев в ответ.