Золотая оказалась женщина. Нед помог ей с раскладушкой, она сделала им по большой чашке кофе и побыла с ними, пока они пили: вдруг спросят еще? «Повезло, что попали на женщину, – сказал старик, когда она ушла, – и что ты молодой – ты ей понравился. Как я в машине напереживался: бесполезно, думаю, хоть он и старается. Одна надежда – что она женщина, а ты молодой… Вовремя ты ее за руки взял. Умеешь на своем поставить», – заключил старик.
Наконец улеглись, Нед потянулся выключить свет. Старик глядел на него, не мигая.
– Мы бы за милую душу повели дело вдвоем, – сказал старик. И больше ничего не добавил. Когда касалось дела, он не любил размусоливать.
А Нед весь ушел в мысли о рассказе. В его бодрствующем сознании теснились образы: запах, нищенка, перепалка с дедом – все хороший материал. А настоящей основы, на которой можно строить, не было, и оттого так отчаянно гнал он по шоссе за автоцистернами, что и в жизни своей не видел ничего основательного, если не считать афериста деда. Кстати, этот его рассказ, этот удивительный отрывок правдивой истории… Ясно, дед с умыслом разоткровенничался. Сманивает к себе в дело. Может, уступить? Ведь если правильно себя поставить – а это он умеет, – то потом можно будет заняться и собой. Да и старику будет полегче.
– Словно пружина во мне, – бормотал старик. – Закрою глаза – и опять вижу дорогу… Я недорассказал тебе. Когда братья Куперы обо всем дознались, был страшный скандал. Самый старший, Джордж, пришел ко мне в коровник, запер за собой ворота и уставился на меня, и тут я слышу снаружи женский крик. Я схватил вилы и бросился на Джорджа, и счастье его, что он увернулся, не то бы пропорол его насквозь. Она лежала на куче угля, а те двое заперлись в доме. Я отвел ее к себе, а там уж и все вещи выброшены на улицу, и дверь заколочена. Пристроились пока у соседей, я нашел временную работу, а потом и контракт вступил в силу. И знаешь, что они учудили в первую же ночь? – Старик закашлялся. – Они меня провожали до самой свалки – идут сзади, смеются, переговариваются. Вся троица. Я опрокинул повозку, и тут они подбежали, и столкнули меня вниз, и лошадь угнали, а я остался лежать в дерьме…
Старик опять поперхнулся.
– Они два раза эту штуку проделали, – продолжал старик. – Что ты говоришь?
Нед лежал оцепенев, не в силах проронить хотя бы слово.
– Не переживай за меня. Они расхвастались по пьянке, а со мной было трое приятелей, и у каждого по кайлу, мы их славно отделали.
Старик помолчал.
– Больше они со мной не шутили. А потом я тоже по-тихому откупил всю их ферму. Вот когда они покусали себе локти!
Но почему-то удовлетворения в его голосе не было.
– А что бы ты сделал на моем месте? – спросил он.
– Убил бы их, – сказал Нед, мысленно увидев, как «лендровер» вжимает в стену малыша Броуди, вскинувшего руки.
– Пожалуй, надо таблетку принять, – сказал старик.
Нед включил свет и дал ему таблетку. Старик отказался запивать, лег на спину и взглянул на Неда.
– А теперь спать, – сказал Нед. Старик вздохнул и повернулся к стене.
– Помнишь тот родник? – спросил он. – Я его вроде как всю жизнь искал.
Проснувшись утром, Нед услышал плеск воды в умывальнике, мычание повеселевшего, отдохнувшего деда – тот брился.
– Будем работать вместе, – сказал дед. – В одной упряжке.
Нед раздвинул шторы. Он не спешил встретиться с ним взглядом.
– Тебе лучше? – спросил он, глядя поверх крыш, тесно обступивших бурый массив ощетинившейся утесами, поросшей соснами горы. Пелена дождя колыхалась перед глазами, как спустившиеся облака. Форменный потоп.
– Дай бог каждый день так себя чувствовать, – отозвался старик. – Спал как убитый.
Судя по голосу, он улыбался.
– Нед, ты это серьезно, ночью?
«В рассказе, – подумал Нед, – молодой герой, конечно, скажет „нет“, а я стою, проглотив язык, и только киваю».
– Потрясающе! – загорелся старик. – И чем скорее ты войдешь в курс, тем лучше. Оглядись, что к чему, и будем разбираться.
Нед уже чувствовал, как дело забирает его в клещи, уже посасывал страх, выстоит ли он против отца с дядьями. Со стариком, ясное дело, тоже будет непросто.
– Ванна свободна, – сказал старик. Нед напустил холодной воды и сел в ванну.
– Побрился бы сначала, – сказал старик.
– Иначе я не проснусь, – объяснил Нед. На самом деле он чувствовал себя словно заживо погребенный и хотел скорее сбросить с себя тяжесть.
– Главное, не волнуйся: тот филиал мы сбагрим.
– Надеюсь, – живо откликнулся Нед, растираясь полотенцем.
– Конечно, это потребует времени, – в раздумье сказал старик. – Ничего! Найдем покупателей, как-нибудь развяжемся.
В просторной комнате внизу они завтракали кофе с булочками. Вовсю светило солнце, хотя дождь лил не переставая, и в открытое окно Нед видел сплошной столб воды в конце узкой садовой дорожки.
– У тебя еще останется время сочинять, – сказал старик, и тут почему-то смолк шум воды. Нед бросил взгляд в окно, ожидая увидеть застывшую и умолкнувшую водяную глыбу. Но нет, дождь хлестал с прежней силой, и все так же вскипали бурунчики на земле и лопались пузыри. Накрыла им на стол давешняя женщина.
– Где ее черти носят? – затребовал ее теперь старик и сунул ей в руку двадцать франков. Когда Нед благодарил ее, она опустила глаза. В дверях он обернулся и встретил ее взгляд. Что общего могло быть у этих двоих, один из которых ей понравился, а другого она пожалела? Старик не умел красиво расплачиваться, и перевоспитывать его поздно. Он первым забрался в машину и выжидательно замер.
– Сегодня никакого лихачества, – предупредил он, когда Нед включил зажигание. Красный автомобиль прокашлялся и выкатил навстречу солнцу. – Три тысячи в год – сойдет для начала? – спросил старик, и Нед понял, что это не вопрос: старик объявил цену. Скоро позади останется половина Франции, и Нед перестал сочинять свой рассказ. Он стал строкой в рассказе старика. Пока они ехали по Франции, его занимала одна мысль: что он будет делать, когда старик умрет.