— Нет. Они его тоже впервые видят.
— Что ты предлагаешь — прямо так вынести и положить его на асфальт?
— Если ты такой нежный, можно на клумбу.
— А если мы его вынесем, а он там даст дуба?
— А если он в доме даст дуба?
Все это они выкрикивали в темпе скорострельного автоматического оружия. Я еле смекнул, в чем дело.
— Стоп, — сказал я своей команде. — Это ж о нем речь. Это ж он!
— Кто?
И я объяснил — это, мол, наш долгожданный.
Мы приостановились. Но тут заупрямилась Вика Журавлева — опоздаем, дескать, на самолет. Дескать, как хотите, а в аэропорт доставьте. Она хотела, проводив княжну, возвращаться не одной, а с нами вместе. Ей было далеко ехать. А может, хотелось, чтобы ее проводил льняной Игорь Петров. Поди угадай, чего она хотела.
Но я при случае тоже упрям.
— Стоп, братцы.
И я объяснил им, что это нечестно. Парень все сделал, как обещал, — купил нам вино и даже принес. А если он ошибся этажом, это не умысел. Это беда, а не вина.
— Да на черта он тебе сдался?! — шумела Вика.
— Надо его уложить спать.
— Мы опаздываем!
Но я не мог его бросить: ведь посылал его я. И потому я бросил не его, а их. Игоря Петрова, некрасивую княжну и шумливую Вику. Я поднялся опять наверх и сказал спорящим на лестничной клетке, что все-таки не надо этого перепившего парня прятать в газон. Все-таки осень. Холодно.
— Я же ему говорил! — обрадовался поддержке второй. — Вот и друг говорит, что на клумбе будет холодно. Осень есть осень!
В приоткрытую дверь слышались шум и гам застолья. Я вошел. Непросыхавший сидел на стуле — свесил голову и пускал пузыри. Лыка он не вязал. Я подхватил его и поволок на этаж выше — домой.
Я совершенно взмок. Я уложил его на постель, пиджак повесил на стул. И зачем-то решил его даже разуть. Люблю, когда держат слово. Для таких я тоже всей душой.
— А еда в доме есть? — вдруг спросил он тупо. Спутал меня с женой, которая, видно, не один раз доставляла его домой волоком. — Изменять?.. мне? — И он двинул меня в подбородок.
Если это был не нокаут, то что-то очень на нокаут похожее. Я тут же улегся на пол возле кровати. Когда я очнулся, он плакал. И здорово скрежетал зубами.
— Гадина!.. Изменять мне с Шариковым!
А глаза его были закрыты. Я погасил свет и, пошатываясь, кое-как выбрался.
Повезло — я тут же схватил такси и примчался в аэропорт. Там я нашел княжну с чемоданчиком. А этой парочки, конечно, уже не было. Княжна сидела, подперев голову рукой. Нет, не спала. Рейс отменили, и она ждала следующего.
— Это называется, они тебя проводили.
— Они проводили. — И она спокойно добавила: — Здесь им незачем торчать.
— Еще бы. Вдвоем им гораздо веселее. Теперь я припоминаю — у Вики Журавлевой всегда была мертвая хватка.
— Возможно.
Она не хотела сочувствия. Держалась княжной. Ей не очень-то важно, осталась ли она одна или в компании. Она древнего рода и цену себе знает. Звали ее Валей. Сейчас стало видно, что она некрасивая.
— Я посижу с тобой до самолета.
— Посиди, — сказала она.
А мне до боли захотелось в Киев. Или в Новгород. И самолета захотелось. И еще какого-нибудь города, где я не был. Одичал в степях. Огрубел. Ну? что будем делать?.. Я сбегал в кассу и купил билет — на тот же рейс. Я не сказал княжне, не сообщил, сидел с ней рядышком, вот и все. Она очень удивилась, когда я пошел с ней до самого самолета. И тем более удивилась, когда я вошел внутрь (я приотстал и незаметно предъявил билет).
— Теперь разрешается провожать, — сказал я княжне, — как в поезде.
— А я не знала.
— С мая месяца.
Когда заревели моторы, она не на шутку испугалась.
— Иди, иди!
— Подожди, — говорил я. — Мы же еще не простились.
И я ее поцеловал. Очень нежно. Я подумал, что она ведь и гордая, и некрасивая — при таком сочетании сахара не поешь. Небось еще ни с кем не целовалась. И я готов был отдать ей душу. И ведь какая гордая. Княжна. Я хотел, чтобы ей было приятно. Я знал, что Галька меня поймет. Я только чуть прикоснулся к ней губами.
Самолет уже выруливал на дорожку.
— Иди! — А я сидел с ней рядом, не уходил. Я и просил у кассирши это самое место.
Когда самолет начал разбегаться, ей стало малость плохо, и пришлось попросить у стюардессы воды. Нам откупорили нарзан. Княжна вздохнула и приоткрыла глаза.
— Ты потрясающий парень, — шепнула она мне. Она так и осталась в неведении.
И нас уже принимал киевский аэропорт.
Она жила под Киевом. На каком-то химкомбинате — совсем не близко. Мы добрались электричкой. Потом с автобуса на автобус. Здесь было еще тепло — даже солнышко слегка грело. Я держался с Валей рыцарем. Помнил о своей любви. Такое со мной бывает.