– Мама, мамочка, это же самый лучший на свете синтезатор. Понимаешь, самый замечательный! Это же мы с Пашей придумали!
– Так я и знала, что это ваши штучки! О господи, господи! Когда же это кончится. У всех дети как дети, а это просто вредитель какой-то в доме. О, мои простыни, – вдруг вспомнила мама и страдальчески застонала, – мои прекрасные новые арабские простыни в разноцветную полоску, о которых я мечтала всю жизнь, а вот теперь родной сын, вот теперь…
И тут вдруг мама заплакала. Этого Гошка, конечно, стерпеть не мог. Он бросился к маме, стал ее уговаривать не плакать. Он уверял ее, что они сейчас с Пашей так наладят синтезатор, что он не только вернет обратно все арабские простыни с полосочками, а сколько хочешь синтезирует новых.
– Мама, ты пойми, если он живую материю синтезирует! Ведь птицы – ото живая материя! Так? Ну скажи, так?
– Ну и что? – сказала мама.
– А то, что если наш синтезатор может живую материю производить, то что ему стоит какие-то там простыни…
– Не знаю, ничего я не знаю! Знаю только, что все в доме идет прахом.
– Ну, мама, ты же уже поняла! Вот смотри! Хочешь, тебе будут простыни прямо в упакованных пачках по десять штук!
Гошка побежал в комнату, и не успела мама ойкнуть, как он засунул в стиральную машину покрышку с тахты.
– Р-раз! – сказал Гошка и крутанул ручку стиральной машины. – Вот тебе, получай твои любимые арабские простыни!
Гошка с торжеством открыл крышку стиральной машины и.., оттуда с шумом и гвалтом вырвалась приличная партия ворон.
На этот раз мама нисколько не удивилась. Она, кажется, именно это и ожидала.
– Теперь я понимаю, – сказала она, – почему в городе столько ворон. Хорошо еще, что Боровкова нет дома. Вот был бы для него неповторимый сюрприз! Хорошенький матерьяльчик для ЖУКОВСКОЙ стенгазеты. «Тысяча ворон в коммунальной кухне».
– Да нет, мам, ну как ты не понимаешь? Это же просто маленькая недоделка.
– Очень маленькая недоделка, совсем крошечная, состоящая из тысячи ворон!
– Мама! Можешь ты, наконец, не повторять: вороны, вороны! Это же не главное, что они вороны, а главное то, что они – живая материя, а наш синтезатор – самый замечательный па свете!
Гошка с Пашей перевернули стиральную машину вверх дном, отвинтили какие-то винтики, постучали молотком, подпилили напильником, подкрутили отверткой…
– Ну, теперь-то все должно быть в порядке, – уверенно сказал Паша. – Так что вы заказываете нашему синтезатору? Арабские простыни?
– Нет, вы слыхали: «что я заказываю их синтезатору»? Нет, вы подумайте, что за нахальные мальчишки! Вы хоть верните назад те простыни, которые ваш «самый лучший на свете синтезатор» превратил в ворон! Хоть те простыни верните! Л потом, будьте добры, переделайте ваш самый лучший, но ни на что не годный синтезатор обратно в мою чудесную стиральную машину!
– Мама, ну какая же ты чудная! Ты сама уже сколько лет говоришь, что пора этот лом выбросить на помойку и купить наконец новую стиральную машину. Вот я и подумал: чем на помойку выбрасывать, лучше мы из нее синтезатор…
– Не говори при мне больше этого слова! – закричала мама. – Ох, мои простыни…
– Мне бы твои заботы. «Простыни, простыни»! Можешь ты думать хоть о чем-нибудь другом!
Гошка и Паша вдвоем схватились за ручку и с невероятной быстротой стали крутить ее в обратную сторону. И тут крышка стиральной машины так стремительно откинулась, как будто ее толкнул изнутри чемпион по боксу. Из машины фонтаном, – да что там фонтаном! – водопадом, наводнением хлынул шоколад. Да, самые настоящие плитки шоколада, тысячи и тысячи сортов: «Аленушка» и «Бабаевский», «Молочный» и «Сливочный», «Конек-горбунок» и много всяких других, какие только есть.
Шуршащая лавина покрыла весь пол кухни. Скоро мама, Гошка и Паша стояли уже по колено в шоколаде, а шоколадная лавина даже и не думала убывать.
– Ну, мама, теперь-то ты видишь…
И тут Гошка замолчал, сраженный неожиданностью. Если б в этот момент на Гошке была хоть какая-нибудь шапка, он бы снял ее перед Великим Синтезатором.
Дело в том, что, кроме запрограммированного шоколада, синтезатор начал выбрасывать чудесные букеты тюльпанов, как раз те самые цветы, которые так обожает мама.
Мама стояла совершенно ошеломленная. Гошка ясно видел по ее лицу, что она простила им свои погибшие арабские простыни. И даже совсем забыла о них. Она стояла, прищурив глаза и таинственно улыбаясь.
А потом громко сказала:
– Да, это действительно самый замечательный на свете синтезатор.
ЛЮБОВЬ ЕГОРА ВОВИКОВА
За ужином, и причем была не какая-нибудь там гречневая каша, а блинчики с вареньем, Гошка вдруг обнаружил в себе необъяснимое равнодушие к любимому блюду. К тому же, глотнув чаю, Гошка почувствовал ужасную боль в горле, и тут он окончательно понял, что все воскресные планы, взлелеянные в течение целой недели, лопнули. И еще одно обстоятельство, касающееся сегодняшнего вечера, волновало его не меньше.