— Ты понимаешь? Нет, ты меня понимаешь? — Костик ухватил девушку за плечо.
Галя вздрогнула.
— Конечно, понимаешь, — сам себе ответил Костя. — Ты — настоящий друг!
Галя резко встала и пошла нарезать еще сыра. Надо же чем-то закусывать это дурацкое вино. И немедленно порезалась.
Костя подошел и взял ее за руку. Галя замерла.
— У-у-у, лучше пластырем заклеить.
— Да нет, — отмахнулась Галя. — На мне все моментально заживает.
В это время у Кости зазвонил мобильник.
Аристотель утверждал, что во сне природа показывает душе стремления тела: сны об огне говорят о холерическом темпераменте, летающие насекомые снятся сангвиникам, вода — признак флегмы, а земля — примета меланхолии. Ведьмы же во сне летают со своими товарками и узнают сведения о людях.
Генрих Кардер. «Молот ведьм. Комментарии», 1823.
Мне снилась история Кости и Гали, больше похожая на сентиментальный фильм: мальчик и девочка вместе ходили в детский сад и в школе оказались за одной партой у окна. Он смотрел на ворон, а она — на его ресницы, длинные, как у девушки. И на темные, почти черные глаза. Когда Гале было тринадцать, она написала в дневнике: «Глаза цвета безлунной ночи». Сейчас, спустя годы, она бы, конечно, сказала: «Цвета отчаяния». Ведь ее судьба — проигрывать воронам.
Иногда Галя думала, что нынешняя Костина девушка Инга куда симпатичней и веселей ее самой, а иногда — что нет. Но, если нет, почему тогда Костя этого не замечает? Периодически они оказывались в одной компании, и Галя осознавала, что он звал ее, в лучшем случае, по привычке, а в худшем — из жалости. Но шла, как загипнотизированный кролик. Как мышь серая. И в его присутствии на нее вечно находил ступор.
В двадцать три года Гале казалось, что жизнь никуда не движется. Как остановилась в детском саду, так и стоит на месте. Хотя она — взрослая женщина и должна знать себе цену, заниматься самосовершенствованием и делать карьеру, она возилась с цветами на своей кухне, как пенсионерка, читала книги, как эскапистка, и краснела при малейшем Костином прикосновении, как вообще неизвестно кто. Раньше это называли «старая дева» и «синий чулок», а сейчас как? Впрочем, Галя тут же вспомнила, что «синим чулком» в XVIII веке звали мужчину-ученого в немодных синих чулках, который посещал салон одной знатной дамы и развлекал общество умными разговорами. Это потом уже так стали звать женщин, «перестающих быть женщиной и неспособных быть мужчиной».
— Господи, я сама себе цитирую Вяземского, — вслух сказала Галя. — Синий чулок, как есть синий.
Осторожные советы подруг (и прямые упреки ее мамы) Галю не пронимали. Да, она знает, что недостижимые цели вызывают фрустрацию. Нет, она не собирается искать нормального мужика. Да что они все понимают?..
Но на курсы макияжа пойти согласилась. Во-первых, чтобы выйти из образа синечулочной пенсионерки. Во-вторых, мужчины любят глазами. Но увы, обретенное умение рисовать стрелки не произвело на Костю никакого впечатления. Врут маркетологи. А писатели не врут. Низкий жанр любовного романа как нельзя лучше подходил к этой ситуации. Стыдно, но факт.
«Аи молодец, — внезапно подумала Галя. — Сразу все поняла и не стала смеяться. И, вроде бы, ничего особенного не сказала, но стало легче. Интересно, чем она занимается? Может, психолог? Тогда с ней можно посоветоваться. А даже если и нет…».
Жаль, что она совсем не умеет вызывать в мужчине ревность. Ни на кого смотреть не хочется. А так, может, Костя ее бы и заметил. Нет, не ее тема, тут как-то иначе надо.
Иван, переминаясь, как бычок, стоял у калитки, скрытый кустом шиповника, и глядел на Марену. Та его не видела, развешивала белье и напевала что-то веселое.
— Ваня, — раздался мягкий голос за спиной.
Иван обернулся. Рядом стояла Марфа, соседка.
— Ты все на Марену смотришь, других не замечаешь, — девушка лукаво улыбнулась.
— Почему, тебя вот заметил, — Иван думал о своем.
— Так я сама подошла. Так бы нипочем не стал со мной разговаривать.
— А ты что хотела, Марфуша? — Иван, наконец, посмотрел на девушку.