Среди научных произведений Рабана Мавра можно назвать математико-астрономическую «Книгу об исчислении» («Liber de computo», 820), посвященную, в том числе, пасхалии и использующую — вслед за соответствующими трудами Беды Достопочтенного («О временах»: «De temporibus», 703; «О порядке времен»: «De temporum ratione», после 725) — эру от Рождества Христова; «Извлечение из грамматического искусства Присциана» («Excerptio de arte grammatica Prisciani»); трактаты «О грамматическом искусстве» («De arte grammatica») и «Об изобретении языков» («De inventione linguarum»), точнее говоря, алфавитов: еврейского (созданного Моисеем и усовершенствованного Ездрой), греческого (который Кадм, брат Европы, воспринял от финикийцев), латинского (ведущего свое происхождение от Киммерийской сивиллы Карменты, матери Эвандра), маркоманского (или «theodisca lingua», т.е. немецкого) и скифского — языка философа Этика с берегов Нижнего Дуная (Aethicus Ister), героя трактата «Космография Этика» («Aethici Cosmographia», VIII в.), чье авторство принадлежит, вероятно, «апостолу Каринтии» св. Виргилию, епископу Зальцбургскому, последователю св. Колумбана в осуществлении практики «peregrinatio pro Christo» («странствования Христа ради») и оппоненту св. Бонифация в вопросе о действительности крещения, совершаемого безграмотными священниками (в то время, однако, данный текст ошибочно считался латинским переводом, выполненным св. Иеронимом Стридонским). Рабан также составил латинско- немецкий словарь, посвященный библейским терминам, названиям частей человеческого тела, месяцев, ветров и т.д. и сопровождаемый начертаниями монограмм различных имен («Glossae Latino-Barbaricae de partibus humani corporis»).
Особое место среди сочинений Рабана Мавра занимает трактат «О воспитании клириков» («De clericorum institutione libri tres», до 819), опирающийся на «О христианском учении» («De doctrina Christiana», 426) Августина, «Наставления в науках божественных и светских» («Institutiones divinarum et saecularium litterarum», 551) Кассиодора и «Пастырское правило» («Liber regulae pastoralis», ок. 590) Григория Великого и ставящий перед читателем задачи «чтения, размышления и научения» (legere, meditari et docere). Первые две книги этого произведения посвящены церковной иерархии (с описанием соответствующих облачений), порядку службы и праздникам, а третья, основывающаяся на сочинениях Августина, Иоанна Кассиана, Кассиодора, Григория Великого, Исидора Севильского и Беды Достопочтенного, — семи свободным искусствам и добродетелям, знание которых и обладание которыми необходимо тем, кто избрал путь служения Богу. Согласно Рабану, «мирские учения — это не только выдуманные суеверные образы и тяжкое бремя бесполезного труда»; христианину не следует ими пренебрегать, поскольку они включают в себя свободные искусства, «более приспособленные к применению во имя истины, а также некоторые очень полезные нравственные наставления», к тому же «у них можно найти кое- что истинное и о почитании самого единого Бога» (26). Потому «если Те, кто называют себя философами, случайно в своих рассуждениях или сочинениях сказали что-либо истинное, подобающее нашей вере, особенно последователи Платона, то этого не только не следует страшиться, но и, наоборот, это нужно забрать от их незаконных владельцев и приспособить к нашему употреблению» (26). Все светские науки разделяются, по Рабану, на два вида: одни из них говорят о вещах, созданных самими людьми (т.е. об одеяниях, мерах веса и стоимости монет, буквенных обозначениях и т.п.), другие же — о том, что сотворено и установлено Богом (это и есть свободные искусства). Грамматика, являющаяся «началом и основой» последних (а потому и «школой Господней»), дает «объяснение правильного письма и построения речи», а также толкование сочинений поэтов и историков (18); риторика есть «учение о хорошем изложении мыслей в светских науках и государственных делах» (19); диалектика же — это «теоретическая наука поиска, определения и рассуждения, могущая также отличить истинное от ложного», с помощью которой «мы путем умозаключений познаем, что мы такое и откуда мы». При этом характерно, что, по мнению Рабана, поскольку верные выводы случаются «не только при истинных, но и при ложных предпосылках, легко изучить истинность выводов даже в тех школах, которые существуют вне Церкви, истинные же предпосылки следует искать в священных церковных книгах» (20).
Что же касается математики, то она есть «теоретическая наука, которая изучает абстрактные величины», т.е. «то, что мы разумом отделяем от материи или других привходящих обстоятельств» (21). В ее состав входит арифметика, «самодостаточная наука исчислимых величин», которые обладают собственной ценностью, так что число 6, например, является совершенным не потому, что Бог создал мир за шесть дней, но Бог создал мир за шесть дней потому, что число 6 совершенно. Рабан добавляет также - со ссылкой на текст Священного Писания (Прем. 11, 21) и платоновского «Тимея» («Timaeus»), - что незнание христианином науки о числах ведет к непониманию им тех мест Библии, что изложены «иносказательно и таинственно». Так, например, он, во многом повторяя рассуждения Августина из трактата «О христианском учении» (или «Христианская наука»: «De doctrina Christiana», XXV), объясняет, что Христос постился именно сорок дней (Мф. 4, 2) в силу того, что это число складывается из взятой четыре раза десятки; четыре же символизирует текучесть временной жизни (в которой мы наблюдаем четыре времени суток и четыре времени года), а десять - как сумма трех и семи — есть символ единства Творца и творения: три означает Святую Троицу, семь — три начала жизни, т.е. сердце, душу и разумение (Мф. 22, 37; Мк. 12, 30; Лк. 10, 27), и четыре элемента тела. «Следовательно, — заключает Рабан, — этим десятком, четырежды вытянутым во времени, в нас проникает [необходимость] жить чисто и воздержанно от временных наслаждений, т.е. поститься сорок дней» (22). Далее, в состав математики входит геометрия, «наука неподвижной величины и форм»; музыка, «дисциплина, которая ведет речь о прикладных числах — тех, которые обретаются в звуках... и тех, которые соответствующим образом воспроизводятся»; и астрономия, «наука, которая созерцает бег небесных светил». При этом главным геометром является Сам Бог, так как именно Он придает творению различные обличил и формы, определяет движение звезд и вообще «заставляет все движущееся перемещаться по установленным линиям и утверждает в определенном положении все находящееся в покое» (23). Музыка же имеет приоритет как «наука, которая заполняет всю нашу жизнь, особенно если мы исполняем волю Творца и служим с чистыми помыслами по установленным Им правилам» (24), ибо как раз с ее помощью совершаются все богослужения по надлежащему обряду. Однако, согласно Рабану, «тому, кто пытается путем усердного размышления обрести духовное знание, необходимо также одновременно постоянным упражнением добиться богатства добродетелей» (27). И для достижения человеком указанной цели каждый порок в его душе должен быть побежден соответствующей ему добродетелью, т.е. смирение, благожелательность, кротость, душевная радость, щедрость, воздержание и бескорыстие должны одолеть возглавляемое высокомерием войско, состоящее из тщеславия, зависти, гнева, уныния, алчности, чревоугодия и страсти к роскоши.
Из естественно-научных сочинений Рабана Мавра выделяется посвященный епископу Хальберштадтскому Гаймону и королю Людовику II Немецкому (843—876) энциклопедический трактат «Об универсуме, или О природе вещей» («De universo seu De rerum naturis», или «Etymologiarum opus», 842-844), состоящий из двадцати двух книг (по числу книг Ветхого Завета) и повествующий «не только о природе вещей и свойствах слов, но и о мистическом значении вещей». В отличие от сильно повлиявших на него сочинений Исидора Севильского - «О природе вещей» («De natura rerum») и «Этимологий, или Начал» («Etymologiarum sive Originum libri XX»), - трактат Рабана не затрагивает специально темы семи свободных искусств и начинается с рассмотрения теологической проблематики, а именно с книги о Боге («De Deo»), «создателе нашем, главе и начале всех вещей». Последующие книги посвящены ангелам, Священному Писанию и Церкви; человеку, живой и неживой природе; истории, архитектуре и литературе; ремеслам, предметам обихода и т.д. Последняя глава содержит информацию о конской сбруе («De instrumentis equorum»).