По-прежнему у берегов не было видно каноэ, а на пляжах или каменистом берегу никаких строений и следов человека. Я подплывал все ближе и ближе. Казалось, пролив блокирован рифами, образовавшими своего рода дамбу. Кое-где я заметил даже двойные ряды. Мне стало ясно, что нечего и думать пробраться в пролив между островами.
Я прошел мимо извилистого входа, скрытого между крутыми горами, поросшими лесом. В океане была сильная зыбь. Казалось, в этом месте течения идут в разные стороны, и плотом почти невозможно было управлять. Волны захлестывали плот. Я приближался к рифам, не отрывая глаз от нок-реи [65], чтобы при малейшем полоскании паруса сдержать плот, если он станет в крутой бейдевинд. Дважды плот сносило течением к рифу. Мне удавалось возвращать его на место, но последний раз плот чересчур приблизился к рифу.
Вот совсем близко от него из залитых солнцем волн выскочил дельфин. Высоко на вершине Офу я заметил в двух местах голубой дым, клубившийся вниз по склону. Мне подумалось, что это дым печей, в которых на вершине горы обжигали древесный уголь. Если бы находящиеся там люди посмотрели в сторону океана, они увидели бы мой плот, дрейфующий к рифам с повернутыми назад парусами.
Я понимал, что на этот крутой, открытый берег невозможно высадиться, но все же решил плыть вдоль острова и продолжать поиски, а потом уже взять курс в океан по направлению острова Тутуила, находящегося милях в пятидесяти к вест-норд-весту.
Берегись, Бил! Берегись этого предательского прибоя — он тянет тебя к рифу! Сдерживай плот, Бил, сдерживай, сдерживай! Дующий с гор ветер толкает тебя к гибели...
Часы шли за часами, я правил плотом, не успевая даже выпить глоток воды. Нет, я больше не буду рисковать плотом, лучше уж проплаваю еще месяц или даже больше. Я решил уйти в открытый океан. В шесть часов вечера я обогнул северо-западную оконечность Офу и взял курс на Тутуила — главный остров Американского Самоа, лежащий на расстоянии около пятидесяти миль от Офу.
Время от времени я оглядывался назад. Громадные тучи сгрудились над гористыми островами. Они опускались все ниже и ниже и в сгущающихся сумерках совсем закрыли острова. Солнце садилось в бурный, испещренный багровыми пятнами океан. Здесь нет еще пристани для нас, "Семь сестричек"! Попробуем высадиться в Тутуила...
Глава XXX. Паго-Паго.
Мне неизвестно было направление течения между островами Офу и Тутуила. Я знал только, что остров Тутуила длиной в семнадцать миль, и мне не хотелось бы утром увидеть этот остров справа по борту, очутившись на его подветренном берегу. Вот почему я держался немного к северу.
Ночь началась шквалами, и океан был довольно бурным. Луна появилась на небе около одиннадцати часов. Я тщательно наблюдал за курсом, и мне наконец удалось найти правильное положение килей. Плот сильно качало.
Меня разбудил вой ветра. Вскочив, я схватился за штурвал. Черная туча простерлась по всему небу. С полчаса плот несся вперед, затем ветер несколько стих, изменив направление. Я приготовил себе чашку крепкого кофе. Потом, вспомнив, что Икки пронзительно кричал во время шквала, когда невозможно было оставить штурвал, я пошел на носовую часть плота. С первого же взгляда я понял, что произошло.
Клетка была опрокинута и лежала на боку. Кусок картона, который заменял дверцу, с тех пор как она сломалась во время моего единоборства с дельфином, исчез, и кошка сидела в клетке. Ей удалось освободиться от привязи, и она загрызла попугая.
Размокший от брызг кусок картона вывалился из гнезда, и Микки удалось пробраться внутрь клетки. Я достал кусок жести, укрепил его на месте дверцы и ушел назад, к штурвалу. Ночь была бурная, и приходилось неусыпно нести вахту.
Утром, когда солнце осветило океан, я завернул беднягу Икки в парусину. Сделав несколько стежков, я зашил труп попугая. Затем я положил его назад в клетку вместе с тяжелой скобой, которая должна была служить грузилом. Я крепко обвязал клетку бечевкой, чтобы она не раскрылась и не всплыла на поверхность, где Икки достался бы прожорливым акулам. Потом, став на край плота, я опустил клетку в воду. Она быстро погрузилась в бурный океан где-то между островами Офу и Тутуила.
Только накануне Икки издавал радостные крики, когда мы плыли мимо покрытых зеленой растительностью склонов. После долгого плавания попугай снова увидел землю и деревья. Ему так и не удалось высадиться на землю. Маленький крючконосый комедиант в зеленом наряде так скрасил мне путешествие! Прощай, Икки!
Микки сидела поблизости и даже не смотрела в мою сторону...
Настало 13 октября. Около девяти часов по местному времени я заметил затянутый дымкой остров Тутуила, находившийся приблизительно в двадцати милях от левой скулы [66] на зюйд-зюйд-вест. Всю ночь я шел северным курсом. Приготовив передатчик и воспользовавшись периодом молчания, я послал в эфир следующее сообщение: "7HTAS. Плот в двадцати милях от Тутуила. Нуждаюсь помощи для высадки на берег. Виллис". Эту радиограмму я также послал в двух частотах.
Теперь я плыл по направлению к Тутуила. Шквалы один за другим набрасывались на плот. Я держал курс на восточную оконечность острова, намереваясь пройти как можно ближе около его северного берега в поисках подходящего места для высадки.
Ветер становился все более стойким и вместе с волнами нес меня к северу. Час за часом плот плыл в крутом бейдевинде, и все это время я не спускал глаз с парусов и с окутанного дымкой гористого берега. Я снова поднял все флаги.
Около трех часов пополудни плот очутился совсем близко от берега. Видимость была плохая, так как воздух был насыщен мельчайшими брызгами. Нечего было и думать о том, чтобы в этом месте высадиться на берег, но я все же надеялся, что встававшие впереди горы задержат ветер и я смогу где-нибудь пристать. Одной рукой я управлял плотом, а другой все время держал у глаз бинокль, пристально всматриваясь в берег в поисках прохода. Я знал, что остров около семнадцати миль в длину и что времени у меня в обрез.
Вскоре я с тревогой заметил, что солнце садится. Затем я увидел на берегу местечко, как будто подходящее для высадки, и сделал отчаянную попытку пристать, направившись к небольшой полоске песка, но ветер и волны гнали плот в сторону от берега. Брызги заливали бинокль, и мне приходилось то и дело протирать стекла. Горы крутыми складками спускались в море, образуя небольшие мыски и заливы, но я не видел, что лежит за горами, пока плот не оказывался у них на траверзе или не проходил мимо. Я шел вдоль берега, держась на расстоянии около пятисот ярдов, так как подойти ближе было невозможно. Нигде не было видно каноэ.
Быстро темнело. Немного спустя у подножия гор на берегу вспыхнули огни. Казалось, это огни керосиновых ламп, горящих в открытых туземных хижинах. Я достал электрический фонарик и начал подавать сигналы, размахивая им из стороны в сторону.
В ответ на острове стали размахивать фонарями, но ни одно каноэ с зажженным фонарем не отошло от берега. Вероятно, океан был слишком бурный, и жители не решались пуститься в плавание на утлом челне.
Затем я увидел что-то вроде залива с плоскими берегами. Я заметил его еще раньше, до наступления темноты, и теперь мне казалось, что здесь лучше всего пристать к берегу. Но и на этот раз ветер и волны помешали мне. Во время схватки со стихией я три раза попадал в слишком крутой бейдевинд и, пока плот снова начинал слушаться руля, терял около пятидесяти ярдов.
Замеченный мною в этой части побережья залив был моей последней надеждой. Несколько дальше к западу отвесно вставали почти остроконечные скалы, к которым ветер гнал мой плот. Между ними имелся проход шириной в обычные ворота, в который плот мог бы проскользнуть, но так как неизвестно было, что ожидает меня за скалами, я не рискнул туда направиться. Я решил обогнуть скалы и затем снова сделать попытку высадиться немного дальше, где берег простирался в южном направлении.