— Мня... Тушь старая... волыны много... сироп надо готовить. — Он вырвал увеличительный кляп из глаза. — Тебе когда ехать-то надо?
— Чем поздней, тем хуже, — проворчал Синяк. — А то — обнищал вконец.
— Тогда пойду сахар варить.
И Ваня вышел из комнаты.
Синяк включил телевизор — шла реклама женского белья.
— Кстати, Жирный, надо мне свою половую жизнь упорядочить. У тебя тетки приличной нет на примете?
Реклама котилась.
— Надо подумать, — сказал Роман, забираясь на велотренажер “Кеплер”.
Синяк выключил телевизор и, чтобы не мешать Роману думать, снова уткнулся в кроссворд.
— Современный прозаик? — пробубнил он. — Восемь букв.
— Бадрецов, — предположил Роман, нажимая на педали. — Хм, откуда у Ваньки “Кеттлер”?.. Дорогая вещь...
— Слышь, Жирный, — Синяк заворочался на тахте, — “Бадрецов” подходит, только с нутром не согласуется...
— Зачем Ваньке тренажер?.. — бормотал свое Роман. — Надо отобрать.
Роман с детства боролся с жиром всеми возможными способами, но ненавистные боковины над задом — “жопьи ушки”, за которые его всю жизнь щипал Синяк, — не рассасывались. Роман установил рычагом тугую тягу и даванул сопротивляющиеся педали.
Синяк остался недоволен его действиями.
— Жирный, ты кончай ехать, ты информацию гони. Насчет бабуина.
Роман изнеможенно откинулся назад, отпустив руль, как велогонщик на финише.
— Тпру-у... Дама есть. Красивая... Длинноногая. Первый муж арап. Второй англичанин...
— Детки?
— Одно. В Кувейте. — Роман слез с тренажера, вытер локтем запотевшее седло. — Дама нуждается в помощи... Силовой.
Синяк на тахте засопел, заерзал, достал электронную записную книжку и, плохо попадая толстым пальцем, стал тыкать кнопочки.
— Давай телефон. Даму беру... Помощь окажу.
Иван на кухне ждал, пока поспеет чайник. В кастрюле кипятились белые трусы. В углу под раковиной, забитой грязной посудой, в стеклянной с одной стороны клетке маялся варан Зяма, размером с кошку. Колька сидела на корточках и дразнила маленького ящера. Варан стоял, прижавшись к стеклу чешуйчатым боком, и нервно подрагивал.
— Папа, Зяма шипит.
Варан в подтверждение ударил хвостом по стеклу. Иван вздрогнул, выключил чайник, помешал деревянной скалкой трусы, насыпал в кружку сахар и залил кипятком.
— Николай, оставь реликт в покое, — пробормотал он. — Твое дело трусы варить.
Активно педагогировать после позорной истории с наркобизнесом Иван стыдился. Помешивая в кружке сахар, он вернулся в комнату.
Роман после велозаезда полуголый лежал на тахте, обмахиваясь журналом.
— Рома... — Иван замер со своей кружкой, подыскивая сравнение. — Ты похож на немолодую бородатую лысеющую одалиску. Такую, знаешь... на любителя. С грудями... Типа — профорг борделя... Кстати, не забудь завтра же подать заяву, что права потерял. А то Синяка тормознут в Германии, проверят права на компьютере — и сидеть тебе, Ромочка, не пересидеть. А скажешь: потерял, и сидеть будет один Синяк.
— Точно, — кивнул Синяк.
Роман отложил журнал и надел рубашку.
— Иван, ты человек худой и бедный, зачем тебе “Кеттлер”? Я же, напротив, человек состоятельный и полный. Отдай его мне.
Ванька опешил, молча пожевал губами, осваивая предложенную логику, уселся за письменный стол и равнодушно произнес:
— Забирай... Вообще-то это подарок... но забирай.
Потом, пригнул к столу пружинчатую шею сильной лампы, раскрыл права, выбрал тоненькую кисточку, окунул в горячий сироп, отжал волоски и тихонько потянул прозрачную паутину по фамилии “Бадрецов”.
— Каждую бу-уковку надо прописывать... — сладострастно ворожил он, высунув от усердия язык. — Вот та-ак...
Синяк оторвался от кроссворда.
— Жирный, мне гараж на две персоны предлагают. Соединиться не желаешь?
— А могилы тебе на две персоны не предлагают? — усмехнулся Роман, заботливо натягивая чехол на обретенный “Кеттлер”.
— Теперь подсушить... — колдовал Иван, покусывая пригнутый языком ко рту ус. Обычно, когда он творил — рисовал или сочинял стихи, то свободной рукой вязал бесконечные крохотные узелки в своей роскошной шевелюре великовозрастного инфанта, которые потом с трудом на ощупь выстригал. Иван обернулся к Синяку. — Фотографию давай.
Синяк засопел недовольно.
— Где я тебе в субботу фотку возьму?
Иван медленно поднял на него глаза, ничего не сказал, повернулся к Роману.
— Рома, будь за старшего. В метро есть моменталка. Проследи, чтоб этот придурок глазки держал открытыми.