— Помню свой первый трип, — сказал другой, который, вероятно, был девушкой. — Захожу в мужской туалет в «Метреоне», а такое чувство — что прямо в инсталляцию Марселя Дюшана.[1]
Джоди дождалась, пока они пройдут, и спросила:
— Да, прямоугольное, твердое, пустое — что это? — У нее от восторга чуть кружилась голова, и она переминалась с пятки на носок от нетерпения. Даже лучше, чем туфли покупать.
— Точно пустое. — Томми склонил голову набок. — Это газетный автомат. — Он открыл глаза и посмотрел на газетный автомат, потом — на Джоди, и лицо у него осветилось, как у малыша, только что открывшего для себя шоколад.
Джоди с размаху обняла его и поцеловала.
— Мне тебе столько всего нужно показать.
— Почему ты мне раньше не говорила? — спросил Томми.
— Как я могла? У тебя вот есть слова для того, что ты слышишь? Что ты видишь?
Томми выпустил ее из рук и огляделся. Втянул носом воздух — словно проверял, какой у вина букет.
— Нет. Я не знаю, как все это сказать.
— Вот видишь, потому мне и нужно было с тобой всем этим поделиться.
Томми кивнул, но вид у него при этом был несколько унылый.
— С этой стороны все хорошо. А вот с другой…
— Какая еще другая сторона?
— Мерзкая, дохлая и кровососущая. Я по-прежнему жрать хочу.
— Не ной, Томми. Нытики никому не нравятся.
— Куу-шать.
Джоди знала, каково ему, — ей и самой было так же, только она не понимала, как ей решить проблему кормежки. За кровью она всегда обращалась к Томми — теперь же им обоим нужно охотиться. Она это умела, она это делала, но ей этого не хотелось.
— Пойдем, что-нибудь придумаем. Не капризничай. Посмотрим на людей на Маркет-стрит. Тебе понравится.
Джоди взяла его за руку и потащила за собой к Маркет, по которой взад-вперед текли реки туристов, покупателей и всяких уродов. Реки крови.
— От всех воняет дрочкой и ногами, — произнес Томми, стоя на тротуаре перед аптекой «Уолгринз». Вечер по-прежнему был ранний, и по тротуарам толпами валила публика со съездов и из отелей, словно огромное мигрирующее стадо. Все искали прокорм и водопой. По краям потока удочки забрасывали сутенеры, бездомные и тусовщики — наводили секретную связь между встречей взглядами и кошельком. Стадо же оборонялось, преданно внимая своим спутникам, мобильным телефонам или точкам на тротуаре в двенадцати шагах впереди.
— Ноги и ссаки, — продолжал Томми.
— Привыкнешь, — сказала Джоди.
— Где-нибудь на этой улице найдется хоть одна чистая пара белья? — крикнул Томми. — Люди, вы отвратительны!
— Поспокойней, а? — произнесла Джоди. — На тебя смотрят. Думают, ты чокнутый.
— И отличаюсь от них — чем?
Джоди окинула взглядом улицу. Та просматривалась на три квартала в обе стороны и в каждом человека по три зло орали на прохожих, дико таращились и, совершенно точно, были вольтануты. Томми прав, но Джоди все равно схватила его за ворот рубашки и пригнула ухом к себе.
— Разница в том, что ты уже не живой, а привлекать внимание к такому состоянию неразумно.
— Именно поэтому ты выбрала этот восхитительный ансамбль из особенной блядской коллекции Шлюхи-в-Шмотках?
— Ты же сказал, что тебе нравится. — Став вампиром, Джоди начала одеваться провокационнее — но она считала это выражением уверенности в себе, отнюдь не средством привлекать внимание. Это в ней от хищника? От опьянения властью?
— Сказал. Мне и нравится, но все прохожие парни пялятся тебе в декольте. Я слышу, как у них учащается пульс. Чтобы в эти джинсы влезть, ты превращалась в туман? Правда же?
Томми похлопали по плечу. Сзади к нему подкрался молодой человек в белой парадной рубашке с коротким рукавом и черном галстуке и протянул брошюрку.
— Похоже, у тебя неприятности, брат. Может быть, это поможет.
На своей обложке брошюрка объявляла крупными зелеными буквами: «ВОЗРАДУЙТЕСЬ!»
Джоди прикрыла рот ладошкой и отвернулась, чтобы парень в галстуке не заметил, как она хихикает.
— Что?! — развернулся Томми к парню. — Что? Что? Что? Ты не видишь, я пытаюсь обсудить с моей подругой эти… вот эти вот… — Томми показал на плечо Джоди, где только что были вот эти вот. — Покажи ему, Джоди.
Но та покачала головой и отошла. Плечи у нее тряслись от хохота.
— Тут послание, — сказал парень в галстуке. — Оно может тебе принести утешение. И радость.
— Ну да, я образец того же самого пытался тебе показать, только она унесла их с собой.
— Но эта радость превыше физического…
— Ага, можно подумать, ты в этом смыслишь, — ответил Томми, зажимая себе нос и прикрывая рот ладонью, словно собирался чихнуть. — Слушай, старина, было бы приятно все это с тобой обсудить, но сейчас тебе самое время ПОЙТИ ДОМОЙ И ВЫМЫТЬ СЕБЕ ЖОПУ! От тебя воняет так, будто себе в зад ты скотобойню загрузил!
Томми отвернулся и зашагал за Джоди следом, а парень в галстуке остался на месте — краснеть и комкать брошюрку.
— Не смешно, — произнес Томми.
Джоди очень старалась не расхохотаться, а потому лишь фыркнула.
— А по-моему — очень.
— Неужели они не сознают, что прокляты? Судя по их виду, очень на то похоже. По крайней мере, ты-то видишь. Мы же все прокляты, верно?
— Понятия не имею, — ответила Джоди. Об этом она вообще-то не думала.
— Старик во вводном курсе по вампирству этого не касался?
— Забыла спросить.
— Не беда, — сказал Томми. — Мелкая деталь. Больше ничего ты не забывала спрашивать?
— Я думала, у нас будет больше времени — ну, на разработку темы, — ответила Джоди. — Я ж не думала, что человек, которого я люблю, в первую же ночь закатает нас в бронзу.
— А… ну, это. Да. Ладно. Извини.
— Где ж тут доверие? — спросила Джоди.
— Ты меня убила, — ответил Томми.
— Ну вот, снова здорово.
— Люди, прошу вас. Мне нужен доллар, — раздался голос слева. Джоди опустила голову: у гранитной стены закрытого банка сидел мужик. Грязен он был так, что ни возраста, ни расовой принадлежности не разобрать, аж светился весь от копоти, а на коленях у него лежал огромный косматый кот. Перед ними на тротуаре стояла чашка, а рядом — написанная от руки на картонке табличка: «Я БЕДЕН, А КОТ МОЙ ОГРОМЕН».
Томми, который в городе еще не очень прижился и пока не научился глядеть мимо такого, остановился и принялся рыться в карманах.
— Да, котик у вас и впрямь ого-го.
— Ну. И жрет он столько же. Я больше никак не могу его прокормить.
Джоди пихнула Томми под ребра, направляя его обратно в людской поток. Ей нравилось, что он парнишка добрый, но иногда это очень раздражало. Особенно когда она пыталась втолковать ему всю глубину того, как надо быть исчадьем ночи.
— Хотя у него в основном шерсть, верно? — уточнил Томми.
— Мистер, этот кот весит тридцать пять фунтов.
Томми присвистнул и дал мужику доллар.
— Можно погладить?
— Конечно, — ответил бродяга. — Ему без разницы.
Томми встал на колени и мягко потыкал в кота, потом взглянул снизу на Джоди.
— Огромный какой кот, а?
Она улыбнулась:
— Огромный. Пойдем.
— Погладь, — сказал Томми.
— Нет, спасибо.
— Так, а чего, — спросил Томми у мужика, — вы его в приют не отдадите или еще куда?
— А чем мне тогда на жизнь зарабатывать?
— Можно написать на картонке: «Я беден и только что потерял огромного кота». На меня бы подействовало.
— Вероятно, вы — не лучший пример, — сказал мужик с котом.
— Послушайте, — произнес Томми, вставая и принимаясь шарить по карманам. — Я куплю у вас кота. Дам вам, э-э, сорок…
Мужик с котом покачал головой.
— Шестьдесят…
Голова закачалась непреклонней.
Томми отслоил купюры от скатки, которую вытащил из кармана.
— Сто…
— Нет.
— И тридцать… два…
— Нет.
— И тридцать семь центов.
— Нет.
— И еще скрепку.
— Нет.
— Отличное же предложение, — стоял на своем Томми. — По четыре доллара за фунт, а?