Петелькин, одиноко стоящий в стороне, подается вперед, словно хочет сказать что-то. Потом срывает с головы бескозырку и бежит наверх.
В три прыжка перескакивает он трап, вихрем проносится по палубе «Коммуны» и стучит в дверь каюты.
Командир подводной лодки «Пролетарий» отодвигает от себя книгу и оборачивается.
— Товарищ командир! Я пришел к вам взять свое заявление назад. Считаю его недостойной слабостью для краснофлотца. Я заглажу свою ошибку — в этом можете быть уверены.
Командир улыбается, достает аккуратно сложенную бумагу. Он подает ее Петелькину, крепко жмет ему руку и мягко говорит:
— Я знал, что вы придете, товарищ Петелькин!
Петелькин выбегает из каюты, подходит к освещенному иллюминатору и почти вслух читает то, что написал он две недели назад, насмерть перепуганный морским происшествием:
«Заявление… Прошу вашего распоряжения о переводе меня из подводного флота в надводный»…
Горячая краска заливает лицо Петелькина. Не дочитав до конца, он рвет бумагу на мелкие клочья и выбрасывает за борт.
Озорной ветер подхватывает белые кусочки и прячет их далеко, далеко в море.
Море шумит. Кажется, что какой-то музыкант играет на гигантском инструменте, пробуя басовые клавиши.
Затаенными аккордами гудит море. Черные волны мягкими ударами покачивают «Коммуну», как ребенка в люльке.
Петелькин нагибается через поручни, долго смотрит на черные волны и неизвестно чему смеется:
— Ишь ты… какое.
Чему смеется Петелькин?
