Расплескивание серной кислоты из аккумуляторной батареи всегда влечет за собой эти катастрофические диференты. Происходит соединение серной кислоты с остатками морской воды, которые обычно бывают в трюмах лодки. Это приводит к тому, что в лодке обрадуется газ хлор, очень опасный для люден. На наше счастье газ образовался лишь в незначительном количестве. Быстрый впуск свежего воздуха сразу парализовал его вредное действие.
Мы двинулись в обратный путь, огибая но большой дуге Гебридские острова. В бурю, снег и град подошли мы на вторую ночь к проходу у острова Фэр. Дозора не было видно. С кормы на нас шла морская зыбь. Вся лодка фосфоресцировала. Трудно было угадать, было ли в действительности светло или темно. Во всяком случае видимость была очень малая. В 4 часа утра прямо впереди показались неясные очертания острова, иногда скрывавшегося за белыми шквалами. Несмотря на теплую шерстяную одежду и непромокаемый плащ, ужасный холод пронизывал нас до костей. Только после того, как мы выбрались из этой западни, погода улучшилась. Сырость, покрывавшая все внутри лодки, постепенно исчезла, и люди, не занятые на вахте, получили возможность после сильного напряжения и лишений предыдущих дней подольше побыть на палубе и как следует подышать свежим воздухом. К счастью, в следующие дни установилась хорошая погода, но, с другой стороны, прекрасная видимость представляла и неудобства, так как лодка со всех сторон привлекала любопытные взоры дозорных и рыболовных судов, желавших узнать, что это за интересная «точка» движется через Северное море. У нас вовсе не было агрессивного настроения, и мы старались пройти насколько возможно незамеченными. Некоторые суда принуждали нас идти далеко в обход, а там, где это им не удавалось, мы проходили среди них, стараясь держаться на расстоянии пушечного выстрела от тех судов, которые были к нам всего ближе. Когда мы держали уже курс на устье Эмса, напоследок, у нас была встреча с двумя английскими подводными лодками. На беду во время перестрелки с рыболовными судами у нас сломалась дуга прицельного приспособлении пушки, так что мы лишены были возможности вступить в артиллерийский бой. В сущности говоря, такой бой между двумя подводными лодками имеет мало смысла, так как самое большее, чего можно при этом достигнуть - это «сделать больно» противнику, но не уничтожить его. Погружаться в этот момент мы также не хотели. Получилось нечто вроде бодрых и веселых скачек, продолжавшихся до наступления темноты, и мы получили первый приз... за бегство.
Вечером, не доходя до устья Эмса, мы легли на дно, так как входить туда ночью было небезопасно. Теперь к аккумуляторным батареям особых требований не предъявлялось, и потому мы могли позволить себе погрузиться. Где-то у береговой полосы, вероятно, находились и наши английские товарищи «по цеху». Жаль, что нельзя было выйти из лодки, чтобы прогуляться по дну моря и поиграть в подводного «домового» около «другой стороны».
В тот же вечер впервые все офицеры собрались в кают-компании. Лодка тихо покачивалась на песчаном дне Северного моря. Такова была жизнь подводной лодки, полная романтики и красоты. Неисправность погружения, случившаяся 19 апреля, была нами разобрана с технической стороны во всех ее фазах.
На следующий день при хорошей погоде мы входили в Эмс. Как снег, белели на солнце дома Боркума, над которым высится видный издали маяк. В трубу мы увидели сигнал: «Добро пожаловать на родину!» Хотя мы ничего особенного и не сделали, но прекрасно понимали, что «в гостях хорошо, а дома лучше». На моей первой лодке, я очань многому научился и приобрел большой опыт. Но такой опасной неисправности погружения мне не пришлось больше переживать в последующие годы.
Через несколько дней некоторые из нас получили железный крест. Но, говоря по правде, мы, в сущности, не имели случая проявить храбрость перед неприятелем. Я принял эту награду за мой «страх» и дал себе торжественное обещание проявить храбрость в будущем.
Я нашел, что игра в «тюленя» имела также свои теневые стороны.
Агония корабля
Во время войны для воспоминаний остается мало времени. Новое событие всегда отбрасывает в тень только что случившееся. И на UC-22 скоро забыли про случившуюся неисправность погружения. О том, что жизнь на подводных лодках вовсе не обеспечена во время крейсерований, мы это хорошо узнали во время тяжелого апрельского перехода. Мы стали несколько фривольными, и хотя, вспоминая 19 апреля 1915 г., всегда называли этот день «смертельным днем», однако это не мешало нам наслаждаться жизнью. Настало лето, дни стали длиннее и теплее, и мы с нетерненнем ожидали новых приказаний.
И вот в июне мы получили чезвычайно интересное и необычное поручение. Еще осенью 1914 г. U-18 сделала попытку проникнуть в Скапа-Флоу, но была обнаружена дозорным миноносцем, загнана в небольшую бухту и таранена. Помимо этого, она сама наскочила, маневрируя и уходя от преследователя под водой, на скалы и получила повреждения. Это вынудило лодку всплыть внутри кольца английской охраны, но чтобы она не досталась неприятелю, сам экипаж взорвал ее. Часть экипажа погибла, остальная попала к англичанам в плен, в том числе и командир лодки фон X. Весной 1915 г. ему удалось из лагеря для военнопленных близ Ливерпуля установить связь с родиной путем шифрованной переписки. Он предлагал, чтобы за ним пришла подводная лодка прямо к Грэт-Ормс-Хэд - косе на южном берегу Ирландского моря, в 30 км от лагеря. В условленное время ночью в июньское новолуние фон X. хотел соверппггь побег. Для верности были намечены две ночи, именно 12 и 13 нюня 1915 г., потому что всегда возможно такое неудачное стечение обстоятельств, которое помешало бы бегству в первую же ночь. При таком же плане было больше времени для успешного выполнения задачи. Фон X. располагал многими ценными военными сведениями, ввиду чего освобождение его представлялось важным.
К концу полудня 11 июня мы подошли совсем близко к тому месту, где 19 апреля терпели бедствие в подводных глубинах. На этот раз море было спокойно. Солнце уже заходило, лучи его проникали далеко в глубь фиорда, резко выделявшегося на западном берегу Шотландии. Длинная океанская волна каталась, разбиваясь о выступи утесов и сверкая издали белой пеной.
При закате солнца мы прошли Рэслин Айлэнд и несколько часов спустя, идя частью над водой, частью в подводном положении, проскользнули в Северный канал, тесно сжатый берегами Ирландии и Шотландии. Погода была в это время идеальная: на море небольшая волна, шел мелкий дождь. Сплошь серое небо сливаюсь с морем такого же цвета.
В полночь мы подошли к самой узкой теснине. Окружавший нас серый тон сменился более темным, хотя мы могли разглядеть, как мелькали вблизи нас подозрительные буи. Говорили, будто англичане расставили здесь сети и мины. Но мы считали, что это блеф, так как здесь невозможно было поставить заграждения ввиду сильного течения и большой глубины. В такую ночь лодка совершенно сливалась со всем окружающим.
Рано на рассвете прямо перед нами виден был пароход, шедший из Клейде. Жаль, что мы не могли его атаковать. Однако успешное выполнение нашего плана всецело зависело от незаметного подхода к Грэт-Ормс-Хэд и поэтому мы принуждены были пока сдерживать свой пыл. С рассветом море стало гладким, как зеркало. Мы продолжали наш путь на поверхности моря на виду острова Мэн, посреди Ирландского моря, и не видели ни одного англичанина. И это почти через год после начала войны.