Однако вагон оказался очень просторным и белым. Потолки, стены, полы - все сплошь белое, даже мебель. Изредка встречались темные элементы интерьера, но в основном это снежная пелена, накрывшая Захара с непривычки.
Когда его глаза привыкли к такому количеству белого, он осмотрелся. Множество белоснежных шкафчиков, достающий до потолка, маленький столик, приборы, назначение которых было неведомым, и длинная белая кушетка, совсем как у Айратова, но только она не заляпана кровавыми пятнами или грязью.
- Подходите ко мне, - раздался женский голос. Захар и не заметил, что за столом кто-то сидел, потому что человек сливался с белым пейзажем.
Лицо женщины закрывала слегка бирюзовая маска, волосы укутаны в шапочку, и видна лишь небольшая полоска глаз. Тело, руки, все покрывала снежная материя.
Захар подошел и остановился около стола.
- Становись сюда, - сказала он, указав на квадратную платформу рядом с ее столиком.
Захар встал на нее, врач - а мальчик уже определил, что это именно врач - что-то покрутила в стойке, на которой он стоял. Подняла рычажок, опустила, потом спустила сверху небольшой треугольничек и попросила Захара стоять ровно. Что-то пробубнив себе под нос, она подняла треугольник и попросила Захара присесть.
Мальчик проходил множество процедур, некоторые из которых не понимал, другие казались ему забавными. Испугался он, когда к его груди поднесли холодный металлический, как ему показалось, предмет и попросили не дышать.
- Как зовут? - спросила женщина, убирая страшный прибор в стол.
- Захар.
- Полностью, пожалуйста.
- Э-э... Туполев Захар Сергеевич, - давно мальчику не приходилось называть свое полное имя.
- Свободен. Результаты будут известны позднее.
Захар выбрался из вагона и с непонимающим лицом остановился посреди улицы. Идя домой, он думал о процедуре, которую пришлось пройти. Он понимал, что они проверили его вес, рост, может быть, не болен ли он чем-нибудь. Даже взяли немного крови из пальца, видимо, чтобы проанализировать. А предмет, которого он испугался, может и вовсе вылечил его от какой-нибудь неизлечимой болезни.
Хотя как ее тогда можно считать неизлечимой?
- Что скажешь на это все? - спросил Михаил у Лестера утром, когда все дети уже прошли отбор и разошлись по домам. Два сотрудника администрации сидели в кабинете градоначальника с побитыми лицами, будто им пришлось всю ночь охранять склад с провизией от вандалов. Шляпу Лестер и вовсе забыл дома, когда торопился прийти с утра к поезду.
- Не знаю, Михаил, не знаю, - ответил Лестер. - Мне начинает казаться, что я теряю уверенность. Еще неделю назад я считал, что держу этот город под контролем, а община неустанно развивается. Но теперь ты сам видишь, что происходит, а я даже не знаю, что делать. Ко мне вчера вечером зашло огромное количество человек, и только встретившись со мной взглядом, они уже знали, что я не представляю, что делать, понимаешь? На главного человека всегда ложится ответственность за все, что происходит в рамках его компетенции. В городе что-то происходит, да что там, детей наших увозят! Детей! - Лестер уже начал было переходить на крик, но опомнился и смог успокоиться. - А я не могу ничего сделать. В такие моменты не хочется быть главным, боишься ответственности. Если с детьми что-то случится, я уйду с поста.
Михаил ничего не сказал. Он знал, что градоначальнику надо высказаться, практически нельзя вставлять свои ничтожные реплики, они лишь помешают. Михаил уже прикидывал, что если заберут детей, он тоже больше не сможет сидеть в кресле Судьи. Теперь ему хотя бы было, за кем уйти.
- Мне не кажется, что у Устюга детей забрали таким же образом, - медленно проговорил Михаил, словно боясь встревожить Лестера.
- Читаешь мысли. Там поезд не стоял целую ночь непонятно зачем. Стоп, а ведь правда, почему они не провели осмотр сразу?
Лестер встал со своего места и принялся ходить по кабинету, то хватаясь за голову, то подбирая какие-то предметы на столе и рассматривая их. В конце концов, через несколько минут он остановился, повернулся к Судье и сказал:
- Я ничего не понимаю! Центр ведёт свою игру, и мы в чем-то глубоко заблуждаемся. Что ж. Продолжаем играть по их правилам, но мы еще возьмем свое. Пройдись по городу, погляди, всё ли нормально.
Через мгновение Михаила уже не было в кабинете.
Лестер устало опустился на своё кресло. Но только он коснулся мягкой обивки сиденья, как под градоначальником зашуршала бумага.
Еще один, - подумал Лестер, подскакивая, чтобы не измять лист.