Минут через пять Захар поднял голову от земли и заметил, что к нему подходит Василий и Витька. Сторож быстрым шагом подошел к Захару и спросил:
- Ты где был, паршивец? - рука у Василия была тяжелой, он выдал такую оплеуху, что у Захара перед глазами заплясали разноцветные круги.
Захар пытался что-то сказать, но изо рта вырывался лишь жалкий хрип - ротовая полость всё пересохла от быстрого бега и переполнившего ее адреналина, а страх перед сторожем только усугубил положение.
Захару знатно досталось от сторожа, а затем и от самого министра труда. Руслан Георгиевич отчитывал тринадцатилетнего мальчика так, словно перед ним стоял преступник, к которому вот-вот приведут Михаила.
- Ты вообще понимаешь, насколько важен сбор пшеницы!? - кричал на Захара Матвеев. - Мальчик, да ты можешь своих родителей без хлеба оставить! Ты отбираешь пищу не у жителей города, ты отбираешь её у себя самого! У своего отца, который в поте лица старается добыть больше металла в шахте! У своей сестры, которая вяжет тебе твою же одежду! А ты бегаешь по пшеничным полям и топчешь такой малочисленный в этом году урожай. Да что я тут вообще распинаюсь с тобой, я укажу Распределителю через мэра, какой семье урезать рацион, и на этом мы закончим наш бессмысленный разговор.
- Не надо! - крикнул Захар. Однако министр мотнул головой в стороны, развернулся и пошел в сторону администрации.
К вечеру Захара, наконец, отпустили домой. За ужином собрались все, однако никто не говорил ни слова. Каждый сидел, уставившись в разложенную на столе посуду. В семье Туполевых предпочитали принимать каждого таким, какой он есть, поэтому упрёки - дело крайне редкое.
Прямо напротив Захара за столом сидел Сергей, отец семьи. Он то и дело сурово вглядывался в лицо сына, но молчал. Работа изматывала его настолько, что на домашние разбирательства не оставалось сил. Теперь он даже есть будет меньше, чем обычно, что не повышает желания ругаться с сыном. Однако разговор на эту тему он всё же завёл:
- Захар, - начал он, - почему это произошло?
- Ну, я как обычно хотел передохнуть в обед, пока Василий Иванович уходит к себе в сторожку и ест. Витьке хоть и поручают последить за работающими на поле, но нас слишком много, чтобы он за всеми усмотрел. Вот я и лежу немного, на небо смотрю...
- На небо значит... - сказал Сергей, вздохнув.
- Я не...
- Почему в этот раз тебя поймали? - спросила сидевшая сбоку от Захара Кристина, его старшая сестра, работавшая ночами в ткацкой мастерской, а днем вместе со всей молодежью в поле. В Инсбурге на нее часто оглядывались прохожие, стараясь понять, откуда сейчас пронеслась такая неземная красота. Длинные каштановые волосы оставляли за собой шлейф, за которым хотелось тянуться и утопать, а миниатюрное личико заставляло сердца биться в ритме падающих звёзд.
- Я немного задержался... - ответил Захар, но остановился на полуслове. - Небо было настолько чистое, что я не...
- Хватит. Допустим, ты не хочешь уважать себя, что возможно в твоем возрасте. Но почему ты не можешь хотя бы не делать хуже своей семье? В будущем ты станешь кормильцем, но к этому же надо готовиться с самого детства! - послышался деревянный хруст: Сергей от напряжения переломил ложку.
В этот момент из кухни пришла мать, Елена. Её руки облачены в несколько тряпок, между которыми зажата дымящаяся глиняная кастрюля. Все сидящие за столом разом замолкли и весь оставшийся вечер просидели молча. Матери Захара всего сорок, однако она успела за свою жизнь перенести инсульт, отчего её всегда старались не волновать.
Елена с отсутствующим выражением лица накладывала всем скромную пищу, порции которой вряд ли хватило бы, чтобы наестся даже Захару, не говоря уже о его отце. На тарелках после нескольких заходов матери на кухню лежало по одному куску хлеба, пару помидорных долек и крохотный ломоть мяса.
Кристина во время ужина чуть не расплакалась, однако, увидев на себе грозное лицо отца, тут же вытерла слезы, затем достала из широких карманов своих лохмотьев куски ткани и деревянную иглу. Часть работы из цеха она брала домой, чтобы получить еще хотя бы немного денег, которых постоянно не хватало не только их семье, но и всем в округе. Большая часть мебели и домашней утвари изготовлялась ими самими, а то, что сделать они не могли, приходилось покупать из Центра. Раз в месяц оттуда приезжали военные, чтобы забрать добытый из шахт металл, а также поторговать. Они прибывали на поезде, останавливавшемся на захудалой станции на окраине города. Вагоны загружались самыми разными вещами, начиная от простых табуреток, заканчивая мягкими диванами, но в городе ни разу не видели, чтобы кто-то купил хоть один из них: слишком дорого. Из семьи Захара у военных покупал только Сергей. Для домашних нужд он единожды взял несколько метров верёвки, скотч и маленький моток изоленты, которая была на вес золота. За всё это пришлось потратить почти все пожитки семьи, но в тот момент у них не оставалось выбора.