Елизавета еще некоторое время рассказывала о новшествах, достигнутых в создании оружия, а затем перешла к довольно рутинной информации по количеству добытого металла и сколько из него затрачено на оружие. Цифры пришлись по вкусу всем, потому что наконец-то почувствовался баланс между отдаваемым и используемым металлом.
После выступления Елизаветы собрание официально завершилось. Лестер и Ренье сидели в едва освещаемом от небольшой свечи кабинете градоначальника.
- В общем, слушай.
Лестер рассказал все основные нюансы работы министра труда, все обязанности, которые возлагаются теперь на Жана, всё, что он должен будет предпринять. Он говорил о проблемах, которые возникают, о том, как лучше строить взаимоотношения между начальниками двух шахт, как задать агрономам правильный тон работы, непринужденно давая им при этом реально полезные советы. Только теперь Жан понимал, насколько много валится на его плечи и как много лежало на плечах Матвеева.
Главное, - думал Ренье, - не закончить так же, как Руслан Георгиевич. Для начала отмою его кабинет до чиста. Я, может, и не суеверный, но ну его к черту.
- Смотри, начальники шахт будут всячески против создания этих бесполезных клубов, и я их прекрасно понимаю. На Александрова, главу Ляверской, мы еще можем воздействовать через его жену, а вот связи с Головином, начальником Кировской шахты, у нас нет никакой. Он тебя слушать обязан, но тебе все равно нужно преподнести это так, чтобы у него самого глаза горели от такой идеи. Сможешь?
Жан еще не представлял, как он это сделает, потому что в целом-то мало общался с людьми, но все равно закивал, выражая согласие.
- Это хорошо. Уже поздно, иди отсыпайся и с утра ко мне. Расскажу, что и как.
Часть 1 / Глава 20
Уверенность Захара рассыпалась с первыми солнечными лучами. Обжигающее пламя столь близкой звезды расплавило строившиеся стены, оставив на их месте холодный ветерок. Когда Захар засыпал, он был уверен в будущем, он почти поборол свои страхи, но теперь они захлестнули его с новой силой.
В какой-то момент поезд остановился. Снаружи послышался лязг металла, повалили столбы дыма, а через несколько секунд, словно рык раненого зверя, возникла ругань толстого мужчины, проходившего под окном вагона с детьми. Он кричал, проклиная «этот старый поезд и его чертовы детали».
- Не волнуйтесь, - сказала вошедшая Марго, - небольшая поломка. Сейчас мы все устраним и поедем.
- Маргарита Валерьевна, это надолго? - спросил Крупеня. Женщина посмотрела на него, пожала плечами, сказала, что не знает и вышла из вагона. Теперь и она, и машинист, вышедший из поезда первым, и Дмитрий стояли и что-то обсуждали между собой.
- Ямато, как долго мы тут простоим? - спрашивал Дмитрий.
- Не знаю, шеф. Пока эти бараны притащат все инструменты, - машинист показал рукой на военных, несущих ящики соломенного цвета, - пока я пойму, что вообще произошло. Потом еще в полевых условиях чинить всю эту хрень. Может, есть шанс вызвать вертолет с ремонтниками?
- Нет, вертолет сегодня не вызвать. Оба вертолета задействованы в установке дополнительной обшивки на ракету-носитель и будут готовы, может быть, только завтра.
Дети, сидевшие в этот момент прямо над разговаривавшими, слышали только некоторые раздававшиеся слова. И словосочетание «только завтра» они услышали гораздо более отчетливее, чем всю фразу до этого.
- Ну вот, теперь нам на этом пустыре торчать целый день, - заныл Крупеня.
Захар поднялся со своего места и молча двинулся в сторону выхода из вагона. Диана окликнула его, спросив, куда он идет.
- Хочу поговорить с ними снаружи.
Его не остановили. Он этому только обрадовался.
Видимо, они и сами были рады, что кто-то решился пойти разведать обстановку.
Захар тихонько вылез из вагона, стараясь поначалу не попадаться никому на глаза. Ему вспомнились приключения, которые он сам себе придумывал в Инсбурге.
По крайне мере, хоть развлекусь, - подумал он, скользнув за большой ящик, принесенный солдатами.
Метрах в десяти от него стоял Ямато, перебирающий в коробке инструменты. Чуть дальше стояли Дмитрий и Марго, в руках они держали сигареты. В Инсбурге давно забыли, что такое курение и сигареты, потому что курить было нечего: растения или съедались, или использовались в хозяйстве - третьего не дано. Но о курении, разумеется, знали все, и в Инсбурге даже был один старик, который пол жизни копил деньги непонятно на что, а к девяносто годам отдал всё, что у него было за небольшую сигарету. И сейчас Захар ясно видел, как двое людей каждые несколько секунд прикладывают ко рту неровные свертки и выпускают клубы серого дыма в воздух, словно сломался не поезд, а они.