Сейчас зал почти пуст. Крупье, градоначальник, министр труда и еще двое завсегдатаев. Завтра предстоит тяжелый рабочий день, как и все дни в начале зимы, и люди предпочитали здоровый сон, чем нездоровую потеря денег.
- Семь красное, - объявил крупье.
Ренье выругался и сказал:
- Ну что ж, первый блин комом. Два доллара на черное, пожалуйста.
- Крупно играете, Жан, - сказал Захар и поставил половину доллара на числа от одного до восемнадцати.
- А иначе в нашем деле нельзя, - сказал Ренье, улыбнувшись.
Он посмотрел по сторонам, убедившись, что здесь сидят только члены общины и сказал в пол голоса:
- Вы на собрании произвели впечатление.
Когда Захар проснулся после приснившегося кошмара, он хотел куда-нибудь убежать, скрыться от глаз долой, чтобы больше никто и никогда не услышал о нем. И чтобы хоть немного забыть о вчерашнем дне, он пришел в казино. Только даже здесь его поймали страхи.
- Я рад, что вы так думаете.
- Нет, правда! - воскликнул Ренье, как ему показалось, слишком громко. - Я потом разговаривал с людьми, а вы ведь ушли раньше всех и не застали сплетен. Так вот, все считают, что вы озвучили мысль, которая давно кружилась как черный ворон над головами. Только теперь все поняли, что ворона-то надо рано или поздно поймать. И как ловко вы его подстрелили.
- Для своего возраста вы остаетесь великолепным поэтом.
Ренье улыбнулся, обнажив скопившиеся на лице морщины, и сказал:
- С этими идиотами, с которыми приходится работать, можно выжить только будучи поэтом. Если я начну смотреть на них рационально и разговаривать на сухом языке, они просто не поймут, о чем я им толкую. Я нашел это затруднение, когда еще давным-давно пытался внушить главному агроному свои идеи для посевов. Приводил ему множество доводов, научные выкладки времён Федерации, которые для меня смог тогда достать Лестер, но он лишь тупо смотрел на меня, кивал, дескать, так он и собирается сейчас поступить, и уходил. Разумеется, ничего не менялось. Но потом Лестер сказал мне, что, когда ты хочешь заставить людей слушать тебя, нужно вкладывать в свои слова не мозг, - Жан показал пальцем на голову, - а душу, - переведя палец на сердце. - Только тогда мы можем показать людям, что они нам небезразличны и нам есть, что сказать. Попробуй, Захар, ты сразу поймешь, о чем я говорю. Лети сквозь этот смог непонимания, чтобы оказаться выше него в небе и поглядывать на открывшееся Солнце. О, как закрутил метафору, а?
- Мне определенно есть чему поучиться, - сказал Захар.
- Восемнадцать красное. Ваш доллар, господин градоначальник, - сказал крупье.
- Вот, что я не люблю, - сказал Туполев, обращаясь к Ренье.
- Деньги?
- Нет, конечно. Даже в казино ко мне обращаются с излишней формальностью. Чем я поменялся, когда сел в другое кресло? Разве не остался тем Захаром, который любит днём вглядеться в ослепляющее Солнце, а ночью на далёкие звезды, представляя, как он летит сквозь них на Поколении?
- А вы, видимо, неплохо усвоили мой маленький совет, - сказал Жан. - Я тоже раньше не мог привыкнуть, что меня везде называют министром. Начинаешь думать, что ты не обычный подневольный человек, у которого просто тысяча дел и маленькое жалование, а король всей планеты. Правда, потом все-таки привыкаешь и уже не обращаешь внимания. Министр труда - это как мое второе имя, на которое я, наверное, буду откликаться даже тогда, когда меня уберут с этой должности.
- Значит, в ближайшее время тебе не придется отучиваться от этой привычки, - сказал Захар.
- Премного благодарен. Кстати, возвращаясь к вашему вчерашнему выступлению. Люди реально готовы поднять оружие, нарисовать на полотне наш герб и под его знаменем пойти на «священную», как кто-то выразился, войну. Очень рад, что люди так любят свои традиции, что готовы их отстаивать.
- Отстаивать традиции? - удивился Захар. - Мне кажется, или я предложил им пойти на захват Поколения, чтобы улететь отсюда, отбросив почти все традиции?
- Захар Сергеевич, я имею в виду не немного не те традиции. Люди хотят войны, а не ее итогов. Им хочется увидеть, как Центр падет под их натиском, как поезд станет ходить по их расписанию и еще много чего другого. А вот традиции и культура общины, да и Инсбурга в целом, у нас и сводится к ненависти к Центру. О корабле же вообще мало, кто говорил хоть что-то, хотя я ясно помню, какую цель вы поставили перед Инсбургом. В общем, это обширная тема для обсуждения.