- Согласен, поэтому пойду я посплю немного, скоро на работу.
- Доброй ночи.
- Доброй.
Туполев вышел из казино и по обыкновению посмотрел на звёзды.
- По-моему, вас стало немного больше? - спросил он, обращаясь к ночи. - Надеюсь, это хороший знак.
Помещение оказалось крупнее, чем другие комнаты квартиры, и в нем царил полнейший бардак. Повсюду раскидан мусор: целлофановые упаковки, куски прогнившей мебели, бутылки, разбитая посуда, псих стащил сюда, казалось, весь мелкий хлам, который только смог найти в доме.
Оливия сделала пару шагов, но услышав под ногами треск, остановилась около входа. Потом вошел Лёня и встал рядом с Оливией, перегородив ей путь. Он надеялся, в случае чего, бороться до конца и даже, если и не сможет противостоять столь умелому в бою бродяге, то даст Оливии несколько секунд, чтобы она убежала. Внизу она мигом сорвёт одну из лошадей с привязи и помчится как можно дальше, лишь бы не возвращаться к этому проклятому дому.
В помещение вошел его хозяин. Он оглядел путников заплывшими глазами, усмехнулся и нелепой походкой прошелся в самый конец комнаты, к окну. Он оперся руками на подоконник и вгляделся в пустоту снаружи. Лёня хотел в этот момент сбежать и осуществить план, который он предполагал для Оливии, но она дёрнула его за рукав и прошептала:
- Если бы он хотел с нами разделаться, как минимум меня бы уже не было в живых.
- И что ты предлагаешь? - Лёня удивился поведению Оливии, все его внутренности гласили ему, что пора бежать, что дверь открыта и псих никогда в жизни их не догонит, если они будут мчаться без оглядки.
- Узнаем, кто он. Если мы сейчас убежим, то не доберёмся до города: нам нужно найти хоть какую-то еду здесь.
Лёня сдался. Он понял, что Оливия права.
Псих дёрнулся всем телом, словно по нему прошелся разряд тока. Потом он дошел до угла и принялся копаться в особенно большой куче. Это было единственное нагромождение вещей, в котором, как показалось Оливии и Лёне, есть целые вещи, которые пока можно не выкидывать.
Псих достал оттуда цветную упаковку, шуршащую от каждого прикосновения. Она переливалась красно-оранжевыми цветами, а спереди у нее даже был рисунок, который ни Оливия, ни Лёня не могли разглядеть. Громко хрустнув, псих открыл пакетик и двинулся в сторону испуганных путников. Он шел плавно, но в некоторые моменты будто снова получал удар тока. То дрогнет рука, то нога, то он резко поднимал взгляд вверх и вздрагивал всем телом.
Когда он подошел к Оливии и Лёне, практически вжавшимся в стену, то протянул пакет и сказал:
- Меня учили быть гостеприимным.
Лёня не взял цветной пакетик, но разглядел рисунок. Две картофелины, одна из которых разрезана пополам. Только теперь Лёня догадался, что псих предлагал им еду.
Бродяга достал из пакета желтую пластинку и, пожав плечами, кинул в рот. Раздался хруст, несколько раз активно сработала челюсть, и пластинки больше не существовало. Псих вздохнул и сказал:
- Ладно, и мне интересно, кто вы, мать вашу, такие. Пойдемте.
Он вышел из комнаты и повел их за собой в соседнее помещение, которое находилось совсем близко к наружной двери.
- Стойте здесь, я сейчас.
Псих быстрым шагом пошел куда-то вглубь квартиры.
- Что это было? - сразу же спросила Оливия.
- На пачке нарисована еда. Что-то вроде засушенного картофеля.
Через несколько секунд хозяин квартиры вернулся, неся в руках три стула. Он поставил два рядом с Оливией и Лёней, а на один примостился сам. Он нервно раскачивался, закинув ногу на ногу.
Взглянув друг на друга, Лёня и Оливия тоже присели напротив.
- Что ж... - сказал псих. - Меня зовут Костя. А вы?
- Леонид.
Все посмотрели на Оливию, но она не спешила говорить. Лёня заметил, что ее глаза округлились и она смотрела на Костю, как на божество, которое снизошло до Матушки-Земли. У нее из глаз брызнули слёзы, она бросилась к сидевшему напротив психу. Тот среагировал очень быстро, вскочил со стула, увернулся от летевшей к нему девушки и встал в трёх метрах от нее.
Его тело затряслось, словно он вот-вот упадёт замертво, но через несколько секунд судорога прошла и он сказал:
- Что присходит, чёрт возьми?
Оливия еле слышно прошептала: - Костя... Забыл?
- Что? - спросил он.
- Оливия. Меня зовут Оливия.
Теперь у стоявшего в стойке и готового к отражению нападения Кости заблестели глаза. Он опустил руки и заплакал навзрыд. Словно с него упал тяжеленный камень, способный или протолкнуть в могилу, или оставить на земле, не давая упорхнуть в зловещие тучи.