– Уик-энд – дурацкое американское словечко, – вставил лорд Вестерхэм. Несмотря на давнее знакомство он так и не смирился с тем, что мать Черчилля была американкой.
– Помолчи и не мешай читать, Родди, – нахмурилась леди Вестерхэм. – Ах, какая великолепная идея. Послушай, Родди. Она предлагает приехать к нам в гости на чай сразу после церемонии. Можно все устроить на свежем воздухе. Дескать, для Уинстона будет чудесным сюрпризом, если мы соберем здесь его старых знакомых и соседей.
– К нам на чай? Премьер-министр? А чем ты их будешь кормить, одуванчиками? Или они захватят свои продуктовые карточки? – съязвил лорд Вестерхэм.
– Не начинай, Родди. Ты ведь и сам был бы рад увидеться с Черчиллями. И потом, у нас же есть огороды. Уже подоспеет клубника, будут огурцы и кресс-салат для сэндвичей. Как-нибудь справимся. Так я напишу ей, что мы их ждем с нетерпением, ты не против?
Не успел лорд Вестерхэм раскрыть рот, как дверь отворилась и вошла Оливия, старшая из его дочерей. Хотя Ливви было всего двадцать шесть, ее фигура уже начинала приобретать солидные очертания, достойные матери семейства. Мелкие складочки на корсаже темно-синего платья с круглым белым воротничком подчеркивали крупный бюст. Волосы она закалывала в узел на затылке, что не шло к ее круглому лицу.
– Чарли немного кашляет, – сообщила она. – Надеюсь, он ни от кого не заразился. Па, а почта уже пришла? От Тедди ничего нет?
– От Тедди ничего, только пара счетов и письмо твоей матери от миссис Черчилль, – ответил лорд Вестерхэм. – Твой муж, скорее всего, слишком весело проводит время, чтобы еще и письма строчить.
– Не говори так, Па. Он всего лишь исполняет свой долг. Куда послали, туда поехал.
– Да уж, Багамы явно не передовая. – Лорд Вестерхэм перевел взгляд на жену.
Та рассеянно улыбнулась и заметила:
– Тедди очень повезло. Говорят, там чудесные пляжи.
Вошла Дайдо, и все обернулись к ней. Голые руки и плечи ее покрывали мурашки, лицо разрумянилось от свежего воздуха.
– Надо же, все семейство в сборе, – обрадовалась она. – А ты-то почему за столом, мамочка? Ты же вроде говорила, что одно из немногих наслаждений, доступных замужним женщинам, это завтрак в постели.
– Милая моя, раньше я с удовольствием предвкушала яйцо всмятку и тоненькие полосочки чудесного свежего хлеба на завтрак, но тосты с маргарином – не та вещь, ради которой стоит задерживаться в кровати.
– Мне сказали, что ты отправилась поглядеть на труп, Дайдо. – Отец скептически оглядел ее наряд. – Ты что же, прямо в этом и пошла? Да у тебя голова не в порядке! Там же кишмя кишат чертовы солдаты, которые маются от безделья. Ты плохо кончишь, девочка.
– Между прочим, Па, солдаты были со мной очень милы. И в любом случае я опоздала, труп уже убрали, – беззаботно ответила Дайдо, набирая в тарелку остатки кеджери. – О, класс, молодчина миссис Стаббинс. Она снова раздобыла для нас копчушки.
– Вот уж не думал, что настанет день, когда мы будем радоваться такой малости, как копчушки, – сказал лорд Вестерхэм. – Конечно, эти крупицы лучше, чем ничего, но как же я скучаю по своей собственной паре копчушек, которой не нужно делиться ни с кем. – Он погрозил дочери пальцем: – Но в будущем, Диана, не вздумай бродить одна по поместью, тем более в таком виде. Выглядит так, будто ты напялила пижаму.
– Это последний писк моды, Па. Во всяком случае, когда еще выходил «Вог», в нем об этом писали. Впрочем, что проку в моде, когда торчишь в деревне. – Она поставила тарелку на стол рядом с прибором Фиби, погладила по голове сеттера и развернула салфетку. – Если бы ты отпустил меня работать в Лондоне, Па, тебе больше не пришлось бы обо мне беспокоиться. И я была бы при деле, правда? Я же умираю от скуки. Идет война. Вокруг столько всего интересного. Я тоже хочу поучаствовать!
– Мы это уже обсуждали, Дайдо, – ответил лорд Вестерхэм. – Ты слишком молода, чтобы в одиночку жить и работать в Лондоне. Можешь помогать ухаживать за скотиной на нашей ферме, можешь даже учить детей в деревенской школе, но не более того. И это мое последнее слово. Я не желаю больше возвращаться к этому разговору.
Дайдо вздохнула и уселась в дальнем конце стола. За дверью послышались медленные тяжелые шаги. Вошел Сомс с серебряным подносом для писем, и все головы повернулись к нему.