Но человек, как говорится, предполагает, а Господь располагает. И расположение это оказалось не в мою пользу. Мама умерла, когда мне было четырнадцать лет. Одновременно окончились мое детство и моя деревенская жизнь. Переезд к старшему брату в шахтерский городок, трудная жизнь среди заводской копоти и дыма, среди чужих для меня людей, надолго отогнали прежние мечты, воспоминания и, тем более, мысли о танках. Не до техники мне было со своим сиротством.
Но неожиданно этот интерес возобновился еще при моей допризывной жизни. Мне трудно представить, как сейчас готовят молодых людей к службе в армии. Не знаю этой стороны современной жизни. А в мое время этим делом активно занимался ДОСААФ, серьезная, огромная организация, государственная структура, подконтрольная Министерству обороны.
В ДОСААФ культивировались военно-технические виды спорта: прыжки с парашютом, планеры, самолетный спорт, радиодело, спортивное ориентирование. В стрелковых кружках учились поражать мишени не только из спортивного, но и из боевого оружия. Группы автодела являлись самым простым и распространенным способом получения прав на управление автомобилем.
Каждый год с января по март юноши семнадцатилетнего возраста проходили регистрацию в военных комиссариатах. Заводились личные дела. Иногда в них отмечалось, в каких войсках хотел бы служить допризывник. Так было и со мной.
Майор, внимательно просмотрев мои документы и сделав какие-то отметки, спросил:
— В каких войсках, Михаил, ты хотел бы служить?
Мне сразу вспомнилась родная деревня, мое детство, танковые игры, и, недолго думая, я бойко ответил:
— В танковых войсках!
— Где? — удивился майор.
— В танковых войсках, — повторил я, слегка выпятив грудь.
Майор удивился до такой степени, что, сняв очки, встал из-за стола и подошел ко мне, улыбаясь.
— Ты сейчас это придумал? Почему тебе туда захотелось? — спросил он меня с отцовскими интонациями в голосе.
— Нет, давно туда хотел, еще с детства.
— А почему сразу не сказал?
— Меня об этом никто не спрашивал. А сам попроситься я постеснялся. У нас в деревне почти всех отправляли служить в танковые. Я думал, и меня тоже отправят…
— Да, — протянул майор, вновь сел за стол и захлопнул мою папку. — Ну да ладно, танки от нас не убегут, а пока мы запишем тебя как пригодного для службы на флоте. Это высшая категория годности.
Потом посуровел и, не глядя на меня, назидательно добавил:
— Иногда наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Согласен?
— Согласен, товарищ майор — отрапортовал я бодрым голосом.
— Кстати, танковые подразделения у нас имеются в любой армейской группировке. И потому «хочу в танковые войска» — слишком общее пожелание.
— Я знаю об этом. Ноу нас в вооруженных силах шесть танковых армий. Майор с любопытством взглянул на меня.
— Откуда тебе это известно?
— Это не тайна, в специальной литературе написано, — мне казалось, что я на равных разговариваю с военным профессионалом.
— Ты читаешь специальную литературу?
— Про танки читаю, — осмелев, я решил блеснуть своими знаниями.
— Что, поди, отец воевал на танке?
— Нет, отец был снайпером.
— Так откуда такая страсть к танкам?
— Много читал, много слушал рассказов, вот и полюбилось.
— А кто рассказывал?
— Наши деревенские, они почти все служили и служат в танковых войсках.
— Да, дела. — неуверенно произнес майор и добавил смягченным тоном — Ничего обещать не буду; получится — отправлю в танковую часть, так и быть. Ты меня убедил. Молодец, парень. Люблю упорных и грамотных.
Часть вторая. Расскажи мне о Сталинграде
Рассказ
Деревня просыпалась медленно, хотя солнце уже давно вырвалось из колких объятий высоких елей, окунулось в бодрящие воды таежной речки и, сияющее и радостное, собралось одарить окрестности своими извечными солнечными милостями. Пусть еще лето, вернее, последние его августовские дни, но чувствуется приближение новой битвы времен года. Где-то за горами облаков и туч зима копит силы, точит свои морозные когти. А ее прислужница осень уже намерилась проложить путь владычице мертвого царства. То лужу льдом скует, то охапку листьев сорвет с макушки дерева и рассыплет по ветру. А сегодня поутру напустила ватный туман, окутавший и сияющее солнце, и искристую речку. Но все равно — по календарю еще лето. И в школу идти не надо, и Мишка, двенадцатилетний мальчишка, нежится на лежанке русской печки.
Разбудили его голоса. Разговор вели Мишкина мама и Павел Иванович. Павел Иванович, высокий крепкий мужик сорока лет, работал в колхозе трактористом. В деревне его, еще молодого, пришедшего с фронта в орденах и медалях, почти все уважительно величали Павлом Ивановичем. Исключением были одноклассники и близкие друзья, для которых он с детства был Пашкой, а сейчас стал Пашей или Павлом. Отчество опускали, дабы подчеркнуть льстившую им дружескую связь с фронтовиком-героем.