Он предъявил комиссии фотографию Джонсона и сказал, что хотя он и не видел, как тот залил чем-то рацию и вывел ее из строя, но может сказать, что именно в купе этого человека он очнулся связанным и с кляпом, и еще может сказать, что именно этот человек напал на Титмуса, когда тот отправился назад, чтобы зажечь предупредительные огни.
– Это был он? – спросили меня. – Можете ли вы с уверенностью его опознать?
– Безусловно, – ответил я.
Потом они перешли к смерти Шеридана. Печальная история, сказали они.
Но здесь мало что можно было установить – разве что зафиксировать время, когда это случилось, и содержание переговоров по рации. Семья не предъявила компании никаких жалоб или претензий. Все остальные выводы должно было сделать официальное следствие.
– Не так уж плохо обернулось, а? – сказал мне Джордж потом.
– Вы придете на скачки в форме? – спросил я. – Если вам это нужно.
– Да, пожалуйста. – Я дал ему листок бумаги со своими инструкциями и пропуск на ипподром, который выпросил у Нелл.
– До завтра, а?
Я кивнул:
– В одиннадцать.
Мы разошлись, и я, хоть и с большой неохотой, заставил себя отыскать врача, которого мне рекомендовали в отеле, и попросил его меня осмотреть.
Врач оказался худым пожилым человеком, который имел привычку шутить, глядя поверх очков со стеклами в виде полумесяца.
– Ага, – сказал он, когда я снял рубашку. – Кашлять больно?
– По правде говоря, от любого движения больно.
– Тогда, пожалуй, надо бы сделать снимочек, как вы считаете?
Я согласился и ждал целую вечность, пока он не появился снова с большим рентгеновским снимком, который прикрепил на экран.
– Ну-ну, – сказал он. – Есть хорошая новость: сломанных ребер у нас нет, и позвонки тоже целы.
– Прекрасно. – Я испытал немалое облегчение, хотя и слегка удивился.
– А что у нас есть – так это перелом лопатки.
Я в недоумении уставился на него.
– Никак не думал, что такое бывает.
– Все бывает, – сказал он. – Смотрите. – И он ткнул пальцем в снимок.
– Да еще какой перелом. От края до края, на всю толщину. Нижняя часть левой скапулы практически отделена от верхней, – радостно объявил он.
– Хм-м, – произнес я озадаченно. – И что нам теперь с этим делать?
Он посмотрел на меня поверх очков.
– Ну, фиксировать обломки штифтом будет, пожалуй, слишком, как вы считаете? – сказал он. – Тугая повязка, две недели полной неподвижности этого должно хватить.
– А что, если вообще ничего не делать? – спросил я. – Срастется?
– Возможно. Кости – замечательная штука. Особенно у молодых. Попробуйте ходить с рукой на перевязи. Но вам будет удобнее, если вы позволите мне прибинтовать вам руку к груди под рубашкой, и потуже.
Я покачал головой и сказал, что у меня намечается что-то вроде медового месяца – поездка на Гавайи.
– Человек, который отправляется в медовый месяц с переломанными костями, – сказал он без тени улыбки на лице, – должен то и дело глупо хихикать без малейшего повода.
Я тут же глупо хихикнул, потом попросил его дать письменное заключение и разрешить мне взять снимок, расплатился за все .это и забрал улики с собой.
Зайдя в аптеку на обратном пути в отель, я купил перевязь для руки в виде широкой черной ленты, которую тут же испробовал прямо у прилавка и обнаружил, что так гораздо лучше. Когда я вечером открывал дверь сначала генералу, прилетевшему из Хитроу, а потом Биллу Бодлеру, прибывшему из Торонто, рука у меня была на перевязи.
Билл Бодлер окинул взглядом гостиную моего люкса и заметил, что мне щедро оплачивают путевые издержки.
– Какие там путевые издержки? – сказал генерал, отхлебывая моего виски.
– Он сам за все платит.
Билл Бодлер удивился.
– Но вы не можете этого допустить! – сказал он.
– Разве он вам не говорил? – рассмеялся генерал. – Он богат, как Крез.
– Нет... Не говорил.
– Он никогда про это не говорит. Боится.
Билл Бодлер, с его волосами морковного цвета и испещренным рубцами лицом, посмотрел на меня, не скрывая любопытства.
– Тогда почему вы занимаетесь этим делом? – спросил он.
Генерал не дал мне ответить:
– А как еще он мог бы убивать время? Играть в триктрак? Эти игры поинтереснее. Верно, Тор?
– Эти игры поинтереснее, – согласился я. Генерал улыбнулся. Хотя он был меньше ростом, чем Билл Бодлер, старше его и худощавее, а волосы у него были светлее и реже, казалось, что он занимает в комнате гораздо больше места. Я, наверное, сантиметров на семь выше его, но у меня всегда такое чувство, словно я смотрю на него снизу вверх, а не сверху вниз.
– Ну, за дело, – сказал генерал. – Стратегия, тактика, план наступления.
Он привез из Англии кое-какие бумаги, хотя что-то должно было еще прийти, разложил их на кофейном столике, и все мы склонились над ними.
– Вы правильно догадались, Тор, что сообщение о кошках было компьютерной распечаткой, потому что там не было обращения. Сегодня в восемь утра – здесь это была полночь – Мерсер Лорримор звонил мастеру колледжа и, как вы и просили, уполномочил его все нам рассказать. Мастер сообщил нам адрес ветеринарной лаборатории, где делали вскрытие, и переслал по факсу письмо, которое оттуда получил. Это то самое, что было в портфеле Филмера, Тор?
Он подтолкнул ко мне лист бумаги, и я взглянул на него.
– Полностью идентично, кроме обращения.
– Хорошо. В лаборатории подтвердили, что письмо хранилось у них в компьютере, но они пока еще не знают, каким образом кто-то посторонний мог получить распечатку. Мы все еще пытаемся это выяснить. Они тоже. Они не любят, когда такое случается.
– А как насчет списка их сотрудников, – спросил я, – включая временных секретарш и шустрых юных хакеров?