– С вами все в порядке, Томми? – спросил меня Джордж.
– Да, Джордж, – ответил я. Он с облегчением ухмыльнулся и сказал, что да, он с удовольствием останется на ужин, а?
Он отступил в сторону, пропуская Даффодил, и пошел вслед за ней к дальней от нас двери. Дойдя до двери, она остановилась и обернулась.
– Бедный мальчик, – сказала она еще раз. – А Джулиус Филмер – скотина!
Большие шишки из ванкуверского Жокейского клуба встали и вежливо выразили мне свое сочувствие, сказав, что передадут Филмера в руки полиции вместе со своим заявлением о произведенном им нападении и что нас, несомненно, попросят дать показания позже. Потом они последовали за Даффодил, поскольку это они устраивали прием.
Когда они ушли, генерал выключил диктофон, который записывал каждое слово.
– Какой там, к дьяволу, бедный мальчик, – сказал он мне. – Это вы сами дали ему себя ударить. Я видел.
Я виновато улыбнулся, отдавая должное его проницательности.
– Не может быть! – возразил Мерсер, подходя. – Никто не может вот так взять и позволить, чтобы его...
– Он смог и позволил. – Генерал вышел из-за письменного стола. – Быстро сообразил. Молодец.
– Но зачем? – спросил Мерсер.
– Чтобы еще крепче связать по рукам и ногам этого скользкого Филмера.
Стоя передо мной, генерал небрежно взял меня за руку и помог встать.
– Это правда? – недоверчиво спросил меня Мерсер.
– Хм-м...
Я кивнул и с трудом выпрямился, стараясь не кривиться от боли.
– Не беспокойтесь за него, – сказал генерал. – Он привык объезжать диких жеребцов и бог знает кого еще.
Все трое, словно некий триумвират, смотрели на меня, стоящего в форменной одежде официанта, как будто я явился с другой планеты.
– Это я послал его с этим поездом, – сказал генерал, – чтобы не дать Филмеру сделать то, что он собирался сделать. – На его лице мелькнула усмешка. – Что-то вроде поединка. Заезд из двух лошадей.
– Временами казалось, что они идут ноздря в ноздрю, – сказал Мерсер.
Генерал подумал:
– Возможно. Но наш пришел на полголовы впереди.
***
Мы с Мерсером Лорримором смотрели скачки из маленькой комнатки рядом с большим залом, где проходил прием. Это была личная комната председателя правления ипподрома, куда он мог, когда хотел, удалиться с друзьями; соответственно она была обставлена со всевозможным комфортом и отделана в нежно-бирюзовых и золотых тонах.
Председатель правления был огорчен, узнав, что Мерсер считает невозможным для себя присутствовать на ужине так скоро после смерти сына, но понял его чувства и предложил ему эту свою комнату. Мерсер спросил, не хочу ли я присоединиться к нему, и вот мы с ним попивали президентское шампанское, смотрели в окно на скаковую дорожку далеко внизу и разговаривали большей частью про Филмера.
– Знаете, он мне нравился, – сказал Мерсер озадаченно.
– Он умеет быть обаятельным.
– Билл Бодлер пытался предостеречь меня в Виннипеге, – сказал он, но я и слушать не захотел. Я действительно думал, что процесс над ним был подстроен и что он не виноват. Он сам мне так говорил... и говорил, что не питает ни малейшего зла против Жокей-клуба.
Я улыбнулся.
– Еще как питает, – сказал я. – Он пригрозил им прямо в глаза, что найдет способ сунуть им палку в колеса и устроить неприятности в международном масштабе. Маклахлан оказался той самой палкой.
Мерсер сидел в огромном кресле, а я стоял у окна.
– А почему против Филмера возбудили дело, – спросил он, – если доказательства были так слабы?
– Доказательства были железные, – ответил я. – Филмер подослал одного очень опасного человека, который запугал всех четверых свидетелей обвинения, и дело развалилось. На этот раз, сегодня утром, мы решили устроить что-то вроде репетиции суда, чтобы он не мог добраться до свидетелей, и все зафиксировать на случай, если кто-нибудь потом пойдет на попятный.
Он скептически взглянул на меня:
– Вы думали, что меня можно запугать? Уверяю вас, что нет. Теперь уже нет.
После паузы я сказал:
– У вас есть Занте. У Эзры Гидеона были дочери и внуки. Одна из свидетельниц по делу о Поле Шеклбери взяла назад свои показания, потому что ей объяснили, что случится с ее шестнадцатилетней дочерью, если она этого не сделает.
– Господи, – сказал он с тревогой, – надеюсь, теперь его упрячут за решетку?
– Во всяком случае, лишат допуска на скачки, а этого он хочет меньше всего. Он и убийство Пола Шеклбери организовал, чтобы этого не случилось. Я думаю, скаковой спорт теперь будет от него избавлен. Что же до остального... посмотрим, что смогут сделать канадская полиция и "Ви-Ай-Эй", и будем надеяться, что они разыщут Маклахлана.
Хорошо бы Маклахлана не съели медведи, подумал я. (И они его не съели: неделю спустя он попался на краже инструментов в эдмонтонском депо и позже был вместе с Филмером осужден за тяжкое преступление – попытку устроить крушение поезда – главным образом на основании показаний одного человека, временно работавшего в составе поездной бригады и одетого в форму компании "Ви-Ай-Эй". Компания задним числом зачислила меня в свой штат и вознаградила рукопожатием. Филмер попал за решетку, хотя и доказывал, что не давал Маклахлану никаких конкретных указаний ни по какому поводу и незадолго до конца путешествия пытался остановить его. Было установлено, что он по собственной инициативе завербовал человека, склонного к актам саботажа, и то, что Филмер впоследствии изменил свои планы, не было сочтено достаточным оправданием. Филмер так и не узнал, что я не официант, потому что его адвокатам не пришло в голову об этом спросить, и в глазах присяжных ему очень повредило то, что он напал на беззащитного железнодорожника без всякого повода в присутствии многих свидетелей, хотя и знал о его сломанной лопатке.