– Меня зовут Тор Келси, – начал я. Она быстро подняла голову:
– Правда? Жокейский клуб сообщил нам вашу фамилию сегодня утром. Да, мы включили вас, потому что Билл Бодлер сказал, что все отменит, если мы этого не сделаем. – Ее спокойные серые глаза испытующе смотрели на меня, и, судя по их выражению, она если и не сочла, что я не заслуживаю таких хлопот, то что-то в этом роде подумала. – Все дело в вагоне-ресторане. Там только сорок восемь мест. Мы должны рассадить всех в одно и то же время, потому что представление будет разыгрываться перед едой и после еды, и два или три места займут актеры. По крайней мере должны занять, потому что для них тоже нет мест: мой начальник в последний момент продал больше билетов, чем надо, и вы на самом деле сорок девятый. – Она на секунду умолкла. – Ну, это, я думаю, наша забота, а не ваша. Мы отвели вам спальное купе, и Билл Бодлер очень просил сделать для вас все, что потребуется. Мы спросили, что может вам потребоваться, но он не знал. Очень досадно. Вы сами-то знаете, что может вам потребоваться?
– Я хотел бы знать, кто из пассажиров – актеры и какое представление они будут разыгрывать.
– Нет, этого мы сделать не можем. Это испортит вам все удовольствие.
Мы никогда ничего не говорим пассажирам.
– А Билл Бодлер вам не сказал, – спросил я, – почему он так хотел, чтобы я ехал этим поездом?
– В общем, нет. – Она слегка нахмурилась. – Я об этом толком не думала, у меня столько других дел... Он просто очень настаивал, чтобы мы вас взяли, а поскольку Жокейский клуб – наш клиент, мы делаем все, о чем клиент попросит.
– А вы сами едете этим поездом? – спросил я.
– Еду. Там должен быть кто-то от нашей компании – чтобы разбираться на месте, если что-нибудь случится.
– Вы умеете хранить секреты?
– Каждое утро перед завтраком сохраняю штук по шесть сразу.
Телефон у нее на столе негромко звякнул, она взяла трубку и стала разговаривать негромким голосом, который сливался с другими негромкими голосами, звучавшими повсюду в зале. Я понял, что здесь сознательно стараются вести себя как можно тише: иначе всем пришлось бы кричать во все горло, и невозможно было бы расслышать, что говорит собеседник.
– Да, – сказала она. – В Мимико, к десяти часам. Да, четыре дюжины.
Погрузите их в специальный вагон-ресторан. Да. Отлично. – Она положила трубку и без всякой паузы спросила меня:
–Какой секрет я должна сохранить?
– Что Жокейский клуб нанял меня, чтобы... чтобы ничего не случилось.
– А-а... – понимающим тоном протянула она. – Ну хорошо, секрет так секрет. – Она ненадолго задумалась. – У актеров как раз сейчас репетиция, это недалеко отсюда. Я так или иначе должна сегодня с ними увидеться, так что могу сделать это прямо сейчас. Что я должна им сказать?
– Лучше всего сказать им, что ваша фирма отправляет меня в эту поездку присмотреть, чтобы не было никаких неприятностей, потому что целый поезд лошадников – это настоящая взрывчатая смесь, которой не хватает только искры. Скажите, что это вроде страховки.
– А так оно и есть.
– Ну да. И еще я хочу помочь вам решить проблему сорок девятого места. Я хотел бы ехать в качестве официанта.
Она и глазом не моргнула, а только кивнула:
– Да, хорошо. Удачная мысль. Мы довольно часто отправляем кого-нибудь из актеров под видом официанта, но, к счастью, на этот раз нет. Железнодорожная компания всегда идет нам навстречу, когда мы просим. Я это устрою.
Ну, пойдемте, у меня еще множество дел.
Походка у нее была на первый взгляд неторопливая, но быстрая. Скоро мы уже неслись по городу в ее маленьком голубом автомобиле, а потом резко затормозили перед гаражом, занимавшим подвал большого дома.
Репетиция, если это можно было так назвать, шла в самом гараже, где не было ни одной машины, а стояли большой складной стол, много складных стульев и переносной газовый отопитель. Вокруг толпилось около десятка мужчин и женщин. Нелл представила меня, не назвав моего имени:
– Мы отправляем его с поездом как глаза и уши нашей фирмы. Если вы заметите что-нибудь такое, что может вызвать какие-то осложнения, сообщите ему или мне. Он едет в числе обслуги, а значит, сможет передвигаться по всему поезду, не вызывая вопросов. Хорошо? Не говорите пассажирам, что он один из нас.
Они только кивнули. Скрывать правду от пассажиров было их повседневным занятием.
– Ладно, – сказала мне Нелл. – Я вас здесь оставляю. Позвоните мне позже.
Она положила на стол большой конверт, который принесла с собой, помахала актерам и исчезла. Один из них, мужчина примерно моего возраста с пышными вьющимися каштановыми волосами, пожал мне руку и сказал:
– Лучше ее это дело никто не знает. Меня, между прочим, зовут Дэвид Флинн, но вы зовите меня.
***
Зак – это мое имя по сценарию. Начиная с этого момента мы зовем друг друга только так, чтобы не сбиться при пассажирах. Вам бы тоже лучше взять псевдоним. Ну, скажем, Томми.
– Годится.
– Отлично. Слушайте все, это Томми, официант.
Все с улыбкой кивнули мне, а потом он представил их по очереди под теми именами, под какими ; они будут фигурировать в представлении.
– Мейвис и Уолтер Брикнелл, владельцы скаковой лошади. – Оба были средних лет, в джинсах и свитерах, как и остальные. – В жизни они тоже муж и жена.
Дэвид Зак стал быстро перечислять актеров – очень по-деловому, не теряя попусту ни минуты:
– Рикки... по сценарию он конюх, хотя поедет вместе с болельщиками, а не с конюхами. Его роль в представлении заканчивается в Виннипеге, и там он сойдет. Это Рауль, тренер, работает у Брикнеллов, они пригласили его в эту поездку. Бен, старый конюх, в свое время сам принимал участие в скачках. Бен ухмыльнулся мне; его маленькое, изборожденное морщинами лицо очень подходило для этой роли. – Это Джайлз; не смотрите, что у него такой приличный вид – он наш убийца. Это Анжелика, ее вы почти не увидите: она его первая жертва. Еще Пьер, завзятый игрок, влюбленный в дочку Брикнеллов Донну, а вот и сама Донна. И последний – Джеймс Уинтерборн, он важная персона в Жокейском клубе провинции Онтарио.